Как-то мы с другом летом сидели в кафе под платаном. Обсуждали только что увиденный спектакль. Шел фестиваль в Экс-ан-Провансе. Сидевшие рядом мужчина и две женщины застыли с открытыми ртами, услышав эмоциональные восклицания моего спутника. Минут пять они нас слушали, а потом принялись горячо спорить. Лидировал мужчина, он кричал: «Полонь!» Через пару минут друг зашел в кафе в поисках туалета. Только он подошел к писсуару, как на плечо ему легла рука. Приобнимая писающего обалдевшего приятеля за плечи, обитатель соседнего столика ласково сказал: «Прошу, пани!»
Этот лингвистический курьез в туалете объяснялся просто: наши соседи, услышав славянскую речь, поспорили, откуда мы. Каждый сделал ставки. Мужчина, уверенный, что поляков он чует за версту, поставил на нас больше всех. Подойти к столику ему показалось невежливым. А у писсуара – сам бог велел. «Прошу, пани» – единственная фраза на польском, которая была ему известна. Мой друг простил любопытному его языковую непросвещенность, но был очень недоволен тем, что к нему обратились как к женщине.
В общем, пока французы адаптируются, государство защищается от экспансии иностранцев, изобретает охранительные законы, преграды и барьеры. Поэтому во Французской Республике можно благополучно дожить до серебряной свадьбы, но так и не удостоиться чести стать гражданкой страны.
Проще говоря, французское общество и государство сомневаются, а не корыстны ли вы в своих намерениях? Так ли искренне вы любите своего мужчину? Или вами движет прежде всего жажда поселиться в райских кущах, именуемых Францией? (В том, что их страна – рай, хотя бы потенциальный, убеждены, кажется, все в ней живущие.)
Как-то, вернувшись из супермаркета, я согрешила: разорвала пакет с нарезкой и перед обедом слопала кусочек колбасы, пробормотав при этом извинение, дескать, ничего не могу с собой поделать, обожаю миланскую салями. Мне досталось! Не за то, что нарушила правила приличия, и не за то, что ела в необеденное время (прямо как в «Кабаре» Боба Фосса, где рафинированная девушка учила простецкую героиню Лайзы Минелли: «Я не ем между едой»). Выражение «миланская салями» – вот что вызвало взрыв негодования. Логика негодующих была проста: раз колбаса вкусная, значит, ее придумали французы. Разве Франция – не рай для кулинара и гурмана? Мне пришлось срочно согласиться. Не затевать же международный конфликт из-за названия колбасы?!
Я уверена: корысть, то есть жажда жить во Франции, безусловно, идет на пользу смешанному браку. Только та женщина, которая искренне любит своего мужчину, ничуть не менее пылко любит его страну и мечтает с ним там жить, имеет шанс быть счастливой за границей.
Несколько лет назад я писала статью для русского ELLE, где задавалась довольно странным вопросом: кому могут нравиться русские мужчины? В результате обнаружила в Москве англичанок, американок, француженок, которые любят русских мужчин, живут с русскими мужчинами, говорят по-русски, работают с русскими и рожают от русских детей. На погоду не жалуются и домой не собираются. Более того, все без исключения являются главными кормильцами в своих семьях.
Разумеется, никому в голову не приходило обвинять их в корыстном использовании русских мужчин с целью получения беспрепятственного доступа к чаю с сушками, бане и прогулкам под снегом. Любовь к русскому мужчине рассматривается в комплексе с любовью к России. А русский муж – главный аттракцион из всех развлечений в России. Или, тактичнее выражаясь, чувственный этап приятия, проникновения и познания русской души.
Как признается Елена, американка с французскими корнями: «В университете, на вечеринке, посвященной русской литературе, где мы познакомились с Евгением, он страшно напился. Когда вечер закончился, я погрузила его бесчувственное тело в машину и повезла к себе домой. Ни с каким другим мужчиной я не стала бы так церемониться. Но Евгения я везла из почтения к его экзотичности. Ведь это был первый русский мужчина, которого я видела».
С помощью Евгения Елена собиралась разгадать загадку, которую ей задала русская литература. «Только в России я смогла понять, что же это такое: хандра, меланхолия, тоска, уныние, грусть, ипохондрия. В университете, где я учила русский язык и литературу, этого объяснить не могли. В Америке нет таких понятий. Бывают радость и депрессия. Все ясно. Когда радость – надо петь и танцевать, когда депрессия – пить таблетки. Я хотела почувствовать то, о чем читала в книжках. Хотелось найти живого Онегина, Обломова, Чичикова».
Бельгийка Лив, 10 лет проживающая в Москве, признается, что испытала момент невероятного счастья, когда самолет приземлился в Шереметьево-2. После того как дверь самолета открылась, по салону побежал холодок. «Запахло снегом. Запах из моих детских снов. Сухой и холодный. Я поняла: как правильно, что я здесь! Русский муж, сидевший в соседнем кресле, проворчал только: «Ну что, твоя душенька довольна? Добилась-таки своего!»
Дело в том, что жить в России было навязчивой идеей Лив с пяти лет. По ночам ей снилось, что она идет по белому-белому полю, под ногами хрустит снег и на ней необычные сапоги, высокие, серые, мягкие, но не меховые. «Валенки», – с печальным вздохом догадались родители и повели дочь к врачу. Но врач никаких отклонений не нашел. Узнав, что загадочное белое поле находится в России, Лив перестала донимать домашних вопросами. А в 15 лет записалась на курсы русского языка. Потом вышла замуж за русского и уговорила мужа поселиться в Москве.
Француженка Софи живет в Москве уже 20 лет. Замужем за рок-музыкантом, воспитывает двоих сыновей. И, как сама говорит, совершенно обрусела. «Я теперь не знаю, как жить по французским правилам. Наверное, смогу вернуться к себе в Бретань только к пенсии. Работать во Франции точно не смогу».
В свое время за право жить в России Софи пришлось выдержать схватку с советским государством. Ее любимого отчислили из Бауманского института, когда выяснили, что он замечен «в связях с иностранцами». «Тогда я еще не умела прятаться! – смеется Софи. – У меня был зеленый комбинезон, красные кеды и желтые очки». А саму француженку, жаждавшую отведать настоящей русской жизни, отправили работать в Пензу. Без права въезда в Москву. «Это было очень интересно – узнавать жизнь, – вспоминает Софи. – Например, я только через полгода поняла, что молоко продают из бочки рядом с магазином в пять утра».
И хотя Софи выступала против официального брака (по феминистским соображениям), она быстро поняла, что без соответствующей бумаги ей с любимым вместе не быть. В общем, это была серьезная битва. Софи даже ходила на прием к Ельцину, который тогда возглавлял Моссовет. Так, благодаря вмешательству высших чинов, а может быть, и высших сил, молодоженам дали квартиру на первом этаже в Коньково. Теперь Софи, филолог по образованию, на чистейшем языке Пушкина и Лермонтова оказывает консалтинговые услуги. Благодаря этому семья Софи живет в просторной квартире в центре Москвы.
Русский муж Юра после отчисления из Бауманского института образования не продолжил, а предпочел уйти в рок-музыку. Известный сейчас музыкант, отец двоих сыновей за 20 лет брака не выучил по-французски ни слова.
Для иностранок русский муж – часть мистической, отчасти литературной композиции под названием «Россия». Француженка, живущая с русским в Москве, может сказать: «Мне нравится русский размах. Мне нравится непредсказуемость. Но вынести такого мужчину способна только очень самодостаточная женщина».
Конечно, мы про это знаем не понаслышке. Но вот парадокс: почти теми же словами ту же мысль высказывают русские женщины, живущие во Франции.
Как говорит владелица галереи современного искусства Ирина Кузнецова из Люксембурга, трижды побывавшая замужем за французами:
«Француз в сознании русской женщины ассоциируется с понятиями «свобода», «реализация мечты о прекрасном принце». Но мечта найти во Франции мужчину-папу, мужчину-покровителя, мужчину-героя – напрасная иллюзия. Можно быть девочкой-женой, но надо помнить, что муж вам папой не будет».
Представления русских женщин о французских мужчинах, как и француженок о русских, обычно из области мифологии. Их привлекают толстовско-достоевские образы, нас – art de vivre и три мушкетера. Французские девушки хотят узнать, что такое русская хандра и сила чувств «русского медведя», русские – испытать французскую науку любви.
В конце концов, это романтически воспеваемое чувство было изобретено именно французами: провансальские трубадуры уже в XII веке слагали песни во славу Прекрасной Дамы, то есть придумали возвышенную любовь. Amor, как она называлась на старопровансальском. В современном французском языке, кстати, это явление существует по-прежнему, «сантиман амуре» – книжное выражение, обозначающее весь комплекс любовных переживаний, в том числе страсть эме (псевдоним актрисы Анук Эме – Анук Любимая) и безе – физическую любовь. В общем, когда Данте заявлял, что любовь движет Солнце и светила, он знал, о чем говорил. Он бывал в Провансе и видел силу любви.
Для сравнения: служить Прекрасной Даме европейцы начали в XII веке, а любоваться природой, смотреть на закаты и восходы, на небо, на звезды, на солнце, на деревья, радоваться красоте мира догадались только в XV веке. Триста лет спустя!
Трубадуры воспевали любовь и предмет любви – Даму. Стремление трубадура к Даме бесконечно, она для него идеал красоты, добра, совершенства. По своей природе такая любовь (получившая название куртуазной) ориентирована вовсе не на достижение цели, а на переживание.
Ирина Кузнецова считает, что в любовных ритуалах французам по-прежнему нет равных, они достойные наследники провансальских трубадуров. «Богатейшая культура ухаживаний, прекрасные манеры, умение доставить удовольствие женщине, шарм, артистизм, вкус – в этом французы достигли абсолютного совершенства. В момент влюбленности французский мужчина красноречив, смел и даже щедр. Не случайно в Париже по-прежнему существует культура куртизанок. Мужчина готов возвысить женщину до уровня королевы, осыпая ее подарками. Но поскольку француз рациональное существо, то как только предмет его восторгов теряет свою привлекательность, заканчиваются и отношения. С той же глубиной страсти, с той же настойчивостью он начинает говорить самые романтические, самые нежные, самые пронзительные слова другой женщине».
Впрочем, литературную археологию поддерживают далеко не все русские, живущие во Франции. «Книжек меньше нужно читать! Когда это было написано? Сколько лет с тех пор прошло!» – убеждена Влада Красильникова, которая в течение 10 лет была звездой кабаре «Мулен Руж», а теперь стала успешным фотографом, работающим для Paris Match.
Во Франции читать романы, скорее всего, придется реже, а считать бюджет — чаще. Кстати, когда французы ведут счет, они держат ладонь сжатой в кулак. При счете они распрямляют пальцы, раскрывают ладонь. А мы, русские, обычно начинаем с того, что загибаем большой палец. Придется «просчитать» всю жизнь: пенсионные отчисления, медицинскую страховку, кредиты за дом, машину, земельный участок, налоги…
Отсюда отдых, распланированный на десятилетия вперед (это мы можем себе позволить, ма шери?), покупка одежды два раза в сезон (на распродажах, ма шери) и подсчет трат, включая самые незначительные… Маникюр, например, можно себе позволить, а педикюр – нет. Потому что педикюр делает подолог – специалист по стопам и ногтям, а ногти потом лаком покрывает косметолог. Два счета – двойная плата.
Во Франции придется научиться экономить воду, электроэнергию. Спать при плюс 10–15 градусах Цельсия (благодаря чему появилась аристократическая традиция вешать гобелены по стенам в таком количестве? Правильно, благодаря сквознякам), принимать душ за три минуты: намыливаться без воды, лить шампунь на почти сухие волосы, споласкиваться одним стаканом воды и выключать воду, пока чистите зубы. И может быть даже, вам придется научиться смывать в туалете один раз в день (но это в случае, если вы делаете «пипи»; после «кака», по счастью, смывать разрешается сразу).
Вы станете гораздо более изобретательной, хозяйственной, рассудительной, рациональной, циничной и похудеете от такой жизни как минимум на два размера. Зато научитесь наносить макияж в шесть утра и содержать дом в таком порядке, будто к вам в любой момент может заглянуть принц Чарльз со своей мамой, ну или Николя Саркози с Карлой.
Но в тот момент, когда весь этот воз французской жизни покажется вам ничтожной платой за удовольствие сидеть с босыми ногами на террасе прибрежного кафе, пить кофе со сливками и жевать круассан, – вы сможете наконец-то понять окружающих. А если рядом с вами будет сидеть тот самый французский мужчина, который когда-то убедил вас начать новую жизнь в чужой стране, и вы поймете, что все еще любите его, со всеми его подсчитанными налогами, воскресными обедами, дурацкими шутками школьных друзей и привычкой прихорашиваться по утрам у зеркала гораздо дольше вас, – ваша жизнь во Франции удалась! Хотя бы на этот миг! А как говорила Анук Эме, эталон любовных манер и идол двух поколений – нашего и наших родителей: «Постоянно счастливы могут быть только идиоты».
И еще: ничего не говорить серьезно! Шутя, легко, на ходу, с шутками-прибаутками. Полушепотом, полувздохом, полукриком. «В этой культуре кричать не принято», – заметила спустя 20 лет французского брака Ольга Свиблова.
Алла, проживающая с мужем Николя в Лионе, уверена: «С французом не расслабишься. Он почти ни о чем не говорит серьезно, для него все – повод пошутить, поиронизировать, высмеять недостатки. Когда мой муж принимается занудствовать (повод он способен найти всегда), я просто говорю: «Спасибо, милый. Я видела твой паспорт. Помню-помню, ты – француз».
Продолжение следует...
Купить книгу "Выйти замуж за француза. 50 счастливых историй"
Еще больше интересного в нашем канале Яндекс.Дзен. Подпишитесь!
