Трабл-арт или как я уничтожил шедевр

Движение на одной из линий московского метро было приостановлено из-за того, что безвестный участник современного художественного процесса, то есть «райтер», то есть мастер граффити, спрыгнул на пути и быстро изукрасил «лицо» головного вагона, замазав краской фары и написав свое имя.

Часть 1 

Василий Шомов
Василий Шомов

Журналист, главный редактор журнала "Аэрофлот Premium", автор романа Presstrip. Родился в Москве в 1960 году, по образованию врач, любит путешествия, песни The Beatles и бульдогов. Интересуется культурной антропологией. Любимое изречение: «Мы помещены в мир, который накладывает на нас обязательства» (Ларс Свендсен).

В Париже мне подарили альбом звездного художника – гаитянца Жана-Мишеля Баския. А потом в центре Помпиду я вживую увидел героиновые продукты метаболизма его несчастного головного мозга. Вокруг охали, ахали и повторяли, как заговоренные: «Баския, Баския, Баския…». А все потому, что словесную окрошку этого трагического паренька-наркомана, процарапанную трясущейся рукой  на поверхности картины и психоактивную разорванность его мышления, будто намазанную на холст грязью из лужи, воспел какой-то арт-критик, а  за ним второй и третий, а  какой-то ценитель отвалил за аналогичный шедевр на аукционе в 2007 году – 10 600 000 долларов США. 

Стоя перед картиной Баския 3х3 метра, я не удержался и спросил арт-консьержа, то есть арт-консьержку-искусствоведа из отеля, которая организовала посещение выставки «Современное искусство с 50-х и до наших дней»:

– «Послушайте, мадам, а вам нравится мсье Баския с его проведенными нетвердой рукой линиями, лишенными крупицы смысла каракулями фломастером и подозрительного цвета пятнами на поверхности картины…

– «О, да!» – сказала она, чуть опустив верхние веки своих островных, мадагаскарских глаз и обхватив руками свои хрупкие эбеновые плечи: «Он – великолепен». И добавила: «Здесь он уже работал вместе с Уорхоллом...»

– А в чем, собственно, великолепие?

– Он свободен. Его не сдерживают шаблоны и условности! Это настоящее, чистое, независимое. Это – энергетика. Это – месседж. Это – современное искусство.

– Подождите. Но мне кажется, что он – не художник…

– Нет, он – художник и представитель подлинного АРТА (произнесено многозначительно), носитель своего тайного изобразительного языка.

– А как вы тогда отличаете художника от нехудожника? – я начал изображать совершеннейшего простофилю из России...

Тоном терпеливой учительницы, островитянка, державшая на Мадагаскаре до того, как перебралась в Париж, галерею трайбл- арта, искусства, которое раньше именовали примитивным и переименовали для политкорректности, начала читать мне нотацию.

– Если человек взял в руки кисть, карандаш, баллончик с краской – все что угодно – и начал диалог с миром и таким образом начал выражать свои чувства, свои эмоции,  свою любовь к ближнему, он – представитель современного арта. Он автоматически становится художником.

– А если я возьму?

– Вы тоже будете художником...

– А учиться? – этим вопросом я совершенно расписался в художественной некомпетентности...

– Что вы сказали? – искусствовед чуть поморщилась. Ну, это не всегда возможно и даже не всегда нужно – главное внутренняя потребность.

– Скажите, а что старые мастера? Итальянцы, испанцы, голландцы... Тинторетто, Сурбаран, Веласкес, Рембрант.

– Старые мастера? Что? Кто? Ах, ну, да... Но они несовременны. Их время прошло. Они темные и скучные...

– Темные??

– Я, в том смысле, что там нет ничего жизнеутверждающего, все мрачно, угрюмо. Их не интересно смотреть. А на картине должны быть яркие цвета, она должна интриговать, притягивать взгляд, будоражить, воздействовать... Нужен экшн, объем, деформация…

Больше я не стал задавать вопросов, подумав о том, что в голове у современного человечества должно быть что-то сломалось и со зрительным анализатором беда – теперь ему нужны яркие цвета, как в рекламе или в компьютерной игре – иначе изображение не воспринимается, а его смысл и подавно...

Часть 2

А недавно, точнее – три дня назад, я уничтожил шедевр новоявленного отечественного Баския. Он на меня слишком уж сильно воздействовал. Уничтожил у себя в доме. Войдя утром в кабину лифта, я увидел, что все ее стены безобразно исчеркал, изгадил черным толстенным маркером какой-то очередной неоэкспрессионист... Спустившись вниз, я снова нажал кнопку своего этажа. Вернувшись домой, взял тряпку и бутылку с ацетоном и, не без приложения энергии, за 20 минут смыл шедевр. Руки провоняли химической дрянью, а тряпка с трудом вобрала в себя черноту. Вместе с художественным виденьем и вдохновением граффитимана и новоявленного арт-гения, у которого зудит в руках и в голове, тряпка была отправлена в мусоропровод. Я остался доволен. 

По дороге в редакцию, глядя на исцарапанные петроглифами окна в вагоне метро, я думал: «Словно одни Баскии вокруг! Г-а-и-т-я-н-ц-ы без родины и без дома – извините за  невольный выпад в сторону бедного и претерпевшего множество невзгод людей маленького островного государства. Разбалансированные и беспризорные! Слоняющиеся по соседним улицам и дворам с пивом, семечками, читающими рэп телефонами и желанием доказать «на районе», что они есть, что они живут, и они хотят, чтобы их заметили... И родители у них обычные российские гаитянцы. Не иначе. А какой нормальный родитель позволит отпрыску уродовать стены в своем же доме из-за его пытливых юношеских гормонов, подсознательного протеста или из-за желания унять тоску по родным кокосам и прозрачной океанской волне… Но какие к черту кокосы, какая ностальгия, какие гаитянцы? Они ж до мозга костей здешние, и с дальними странами их роднят разве что эквадорские бананы, которыми их кормили в детстве и турецкие курорты с аниматорами.

Я не хожу по пожарной лестнице дома, в котором я живу – нового дома. Человек может отважиться сделать это только в случае крайней, предельно крайней необходимости. Потому что нельзя быть готовым к восприятию мега-панно со страшными рожами и фигурами, гениталиями и ненормативной лексикой, странными выкриками и постоянным упоминанием каких-то девичьих имен, к объектам, выполненным в технике прожигания огнем и «антивитражам», в которые превращены потолки и двери с выбитыми стеклами, к диковинным скульптурам, которыми стали вывернутые перила, к ассамбляжам «арте повера» из мусора: банок, бутылок, окурков и прочей дряни, к примитивной спонтанной живописи на полу и стенах с использованием биологических красок... Пещерное. Про любовь, видимо. Энергетически пещерное (при участии «Ягуара» в жестяных банках). Нет, их не учили этому. Наверное, это – хорошо. Гораздо хуже, что их не учили другому! Не говорили, что может быть по-другому! Ни дома, ни в школе, ни в телевизоре, ни в интернете. И учить, похоже, не будут. Они теперь все – экстремалы, оппозиционеры, продвинутые, независимые творцы, со своими месседжами, подлинной свободой самовыражения и баллоном с краской, чтобы уделать все вокруг… Но без элементарного понятия о том, что быть и жить свободным – это куда сложнее, чем быть и жить зажатым в тиски и забитым в рамки.

Прочитал тут недавно где-то оду человекам мира – новым прогрессивным молодым людям, за которыми типа будущее, которые честные, по-европейски образованные, чистые, добрые, которые, якобы, с минуты на минуту вытащат нас всех из болота. А этих субкультурных арт-персон, вернее арт-группы, которые шарятся по темным углам и трендово, в ритме хип-хопа/лирической попсы превращают свой дом в стойбище протолюдей, в расписанный помойный бак, в гетто? Их то куда девать, с их «манифестацией разнообразия», как одобрительно выражается модный американский культуролог Джон Сибрук? Манифестацией бессмысленной и лишенной разнообразия, поспорю с ним я…

Но мы отвлеклись. Конечно, проблема не в изгаженном лифте или лестнице, а во мне. Все дело в том, что у меня неразвитый вкус, в том, что я не в состоянии отличить вандализм от Арта, разрушение от искусства разрушения, говнотворчество от художественного тренда, которые невероятно сближаются. Как арт-коносер я не слишком искушен. Горе от ума, как водится.

А если бы по кабине лифта в моем доме кистью прошелся бы Кандинский, Брак, Миро или Марк Ротко? Не знаю. Не уверен, что если бы я утром, нажав кнопку вызова и войдя в лифт наткнулся на что-то конструктивистское в стиле Малевича или автоматическое в стиле Пикабиа, я не взялся бы это смывать... И не потому, что не люблю экспериментов и болезненно консервативен, просто в нашей жизни должны быть места, где стены должны оставаться чистыми.

А вот если бы лифт изрисовал «мрачный» Брейгель, время которого, как мне объяснили, прошло, или лоскутно-золотой Климт – рука бы не поднялась. Но увы, это, к сожалению, невозможно. Искусство осталось в прошлом. Остался только арт. Trouble-art.

P.S. Альбом Жана-Мишеля Баския у меня лежит. Если кому-то это близко – отдам. (иллюстрации взяты оттуда)

P.P.S. А вообще граффити бывают весьма занятные.

Еще больше интересного в нашем канале Яндекс.Дзен. Подпишитесь!

Читайте также
Share
0
Комментарии (0)
Где это?
Что попробовать на улицах Стамбула?