Вагнеровская тетралогия под управлением главного дирижера Баварской оперы Кента Нагано поражает не экстатическими кульминациями и безудержным течением оркестровой лавы, но точно контролируемым балансом оркестра и голосов, калькуляцией темпов и ясностью фактуры.
Вокальный состав в Мюнхене собрали выдающийся; выбор лучшего из двух Зигфридов (Лэнс Райан или Стефан Гулд) и трех Брунгильд (Ирен Теорин, Катарина Нэглштад или Нина Штемме, которую 5 октября можно будет услышать в Вагнер-гала в Мариинском) определялся только вкусовыми пристрастиями слушателя, а единственному Альбериху (Вольфганг Кох) не пришлось ни с кем делить восторги публики. Как, разумеется, и Зигмунду (Клаус Флориан Фогт), Зиглинде (Ане Кампе) и Хундингу (Айн Ангер). При этом почти все демонстрировали нерушимый союз пения и актерской игры — результат детальной и психологически точной режиссерской работы Андреаса Кригенбурга. Мюнхенская публика приветствовала певцов — а они выходили на поклон после каждого действия — восторженным топотом ног в придачу к аплодисментам и "браво!", приветствовала подчеркнуто бурно, возможно, в пику постановщикам; сдержанно встречая артистов миманса, на которых в спектакле ложится огромная и ответственная нагрузка.
Это любопытный материал для размышления об оперном театре и психологии публики. Вагнеровские спектакли Кригенбурга не из тех, в которых певцов заставляют проделывать трюки, надевать эпатажные костюмы и играть карикатуры на своих персонажей; напротив, это постановка по-хорошему традиционная, максимально чуткая к образам героев тетралогии и возможностям исполнителей.
Кригенбург рассказывает историю про людей, будь они даже боги. Вагнеровские герои выглядят здесь моложе, чем их привычно видеть, ближе к оригиналу, и это также разрушает забронзовевшие типажи: совсем юный и несчастный Зигмунд; молодой и горячий, явно кавказских кровей Хундинг, а не традиционный "старый муж"; разъяренный коварным пленением Альберих, отнюдь не старик и не карлик; тинейджер Зигфрид (Райан) с мальчишескими замашками. Для каждого найдена индивидуальная пластика и подробно прописан рисунок роли.
Подробность и традиционность принесли Кригенбургу несколько язвительных откликов в прессе (по поводу "Валькирии" в марте писали: "Вагнер для чайников"). Агрессивную реакцию части публики (в июле уже не кричали "Мы пришли сюда слушать Вагнера", но "бу" раздавалось не раз) нужно отнести скорее на счет другой составляющей спектаклей — живых декораций, в которых задействована сотня артистов миманса.
Решение оказалось зрелищным, функциональным и символичным. Волны Рейна, созданные из живой материи человеческих тел, как мыслящий океан Соляриса; стена Валгаллы — шеренга статистов, плечо к плечу; гора, из которой является Эрда, огненное кольцо, "живой" лес, даже дракон — в решении всех этих задач режиссер Кригенбург, художники Харалд Тор и Андреа Шраад и хореограф Зента Хертер проявили изобретательную и остроумную театральность.
Массовка порой превращается в обычных статистов; на долю дюжины девушек, прислуживающих в доме Хундинга, выпадает не только накрывать на стол, но и в нужный момент передать от Зиглинды Зигмунду стакан воды, в котором теплится огонь — любовный напиток. Во время ковки меча Зигфридом меха поддувают статные лесные братья, а искры от ударов по горну летят из мешочка с блестками из фольги.
Присутствие миманса помогает решить неизбежную проблему вагнеровских опер, где один или два солиста существуют в огромном сценическом пространстве и времени и где все действие происходит в вокальной и оркестровой партиях. В "Зигфриде" Владимира Мирзоева в Мариинском театре успешный шаг в этом направлении был сделан с помощью группы "Каннон-Данс" и хореографа Ким Франк: там также были пантомимический лес и костер, а сцена Зигфрида и Брунгильды в третьем акте становилась встречей двух миров именно благодаря хореографическому тексту. Однако в других операх тетралогии — с другими постановщиками — эта линия получила слабое продолжение и сошла на нет.
В мюнхенском "Кольце" этот прием обнаруживает густонаселенность мифологического пространства тетралогии с участием хора. Это создает человеческое измерение тетралогии и позволяет материализовать на сцене вагнеровскую партитуру — пульс, сплетение голосов фактуры, весомость пластов, чувственность идущих от нее токов.
Под катастрофой в "Гибели богов" подразумевается не только атомный взрыв; катастрофичен весь современный мир стекла и металла, офисов и витрин, в котором герою (Зигфриду) не выжить. Когда этот морок исчезает в пламени, на сцене остаются люди в белых одеждах, те самые, что были на ней с самого начала, до первой ноты, те, что сыграли Рейн, и Валгаллу, и лес, и огонь. Они окружают Брунгильду, заключая ее в свое кольцо, под свою защиту.
Свою историю Андреас Кригенбург, по его словам, рассказывает "про людей, для людей, с помощью людей", что соответствует направлению, избранному Баварской оперой. Проект "Опера для всех", в котором партнером театра выступает мюнхенский филиал BMW, на фестивале включал вагнеровский концерт под управлением Нагано, собравший под открытым небом сотни слушателей, и трансляцию "Гибели богов" на площади перед театром и онлайн; все бесплатно.
"Vox populi" — девиз грядущего сезона. "Поиск нового, понятного театрального языка",— декларирует интендант Николаус Бахлер. Демократично — в духе Вагнера, который хотел, чтобы в театр, созданный на деньги всей нации, по бесплатным билетам пришел народ, а не избранная публика. Ясно, что Баварская опера не собирается отказываться от своей публики — мюнхенской касты вагнероманов, однако осознает необходимость охватить своим "Кольцом" максимально широкую аудиторию ради выживания и самой вагнеровской тетралогии, и оперного театра в целом.
