В следующем сезоне Гамбургский балет будет отмечать 40-летие работы под управлением Ноймайера. Для одной из старейших трупп Германии эта дата, пожалуй, важнее дня основания — именно с приходом американского хореографа компания получила мировую известность и вошла в число коллективов, влияющих на погоду в мировом балете. Ноймайер приехал в Гамбург совсем молодым, даже начинающим постановщиком. Именно там, постепенно превращая среднестатистическую труппу в сильную и яркую, он нашел собственный стиль суровой тевтонской повествовательности.
«Третья симфония Малера» и «Нижинский» — безусловные вехи на этом длинном пути, только первый балет расположился ближе к старту, а второй — к нашему дню. Но их объединение в одних гастролях свидетельствует о цельнокройности Ноймайера, который сумел сохранить преданность своим юношеским интересам и убеждениям. Хореограф с университетским дипломом филолога, он пришел в балет с убеждением, что это искусство не формы, а идеи. Как танцовщик он начинал у английского волшебника Джона Крэнко, чьи «Ромео и Джульетта» и «Укрощение строптивой» убеждали в том, что танец — это чувство. Почти одновременно с ним в Штутгартском балете выступали Иржи Килиан и Уильям Форсайт, взорвавшие хореографию как структуру, форму. Тем не менее Ноймайер сохранил собственный подход к балету.
Его «Третья симфония Малера» использует знаковую систему неоклассики: плотные слои мужского кордебалета, прослоенные женщинами, универсальные для всех случаев жизни трико, квадратные вторые позиции, чеканная поступь, редкая рябь пуантов и изобилие акробатических поддержек, герой с голым торсом и его двойник, не столько сопровождающий, сколько противостоящий, партнерши, не столько любящие, сколько уходящие. Хореограф смешивает кордебалетные группы с энтузиазмом полководца на поле сражения, забрасывает солистов в массы и извлекает обратно на авансцену, для того чтобы разобраться в человеческой природе. Возможно, в 1975-м, когда состоялась премьера, еще можно было поверить в иллюзию, что психология познаваема и управляема.
Но с тем же энтузиазмом Ноймайер 25 лет спустя пытается нырнуть в душу Нижинского. Судьба великого артиста много лет не оставляет в покое хореографа, и он демонстрирует уникальные подробности его жизнеописаний. При этом всплывают фотографии маленького мальчика в матросском костюмчике, роман жены с доктором, многочисленные станцованные им роли, персонажи, имена которых известны только балетоведам, музыкальная тема Золотого раба из «Шехеразады», в которой блистал танцовщик. Но эти поиски приближают к подлинному Нижинскому не больше, чем его малоправдоподобные жизнеописания.
Потому что философ и человек энциклопедических знаний Ноймайер больше доверяет режиссуре, музыке, но не танцу. И там, где у других хореографов порой молчит разум, но говорит тело, у Ноймайера остается лишь идея. Красивая и тонкая, но умозрительная.
Еще больше интересного в нашем канале Яндекс.Дзен. Подпишитесь!
