В то время, когда я ездила в Коктебель с отцом, очень несоветским поэтом Игорем Холиным, это место еще можно было полюбить. Здесь у моря стояли белые дома с синими рамами, вдоль набережной тянулась белая баллюстрада. Усатый поэт Генрих Сапгир тихонько пил чуть позже полудня портвейн, а шикарный художник Анатолий Брусиловский ходил по набережной в восточном халате, расшитом драконами. У Толи тоже были усы и невыносимой пышности бакенбарды.
Над мутным Черным морем стояла дымка, в искусственном парке Литфонда было хоть и знойно, но тенисто, а вокруг расстилалась сухая крымская земля, от которой шел запах выжженных солнцем трав.
Вечерами, когда дневную жару сменяла ночная влажная жара, у Сапгира, который много лет снимал комнату у одной и той же хозяйки, собиралась публика. Брусиловский был одним из первых, кто съездил в Париж — и он вечером читал свои остроумные заметки. Наверное, он много чего рассказал, но я запомнила его записи о бульваре Клиши — о шлюхах и пип-шоу. О том, какое смешное зрелище эти кабинки для отчаявшихся сердец. И какие ленивые коровы эти шоу-герлз.
Конечно, это было и про секс. Но еще больше про целую культуру, а точнее — субкультуру. Немного странную, даже отчасти стыдную, но безумно привлекательную этой своей нелепостью и даже какой-то наивностью.
Толя тогда так здорово все описал, что когда я довольно скоро увидела все своими глазами — оно было как родное.
Эти прекрасные шлюхи, которые похожи на дешевые, но любимые туфли, с которых уже слезла краска, но ты мажешь их гуталином и носишь. Секс-шоу, вход в которые напоминает вагины стареющих порноактрис — тоннели, выкрашенные давно поблекшим красным цветом. Секс-шопы с яркими, но глуповатыми вывесками.
Мужчины, которые отводят глаза, потому что боятся посмотреть на женщин. Немолодые дамы, которые, наоборот, ищут тех, кто уже достаточно выпил, чтобы пойти с ними в отель или душную маленькую квартиру. Это романтика.
Такие места не везде сохранились, но портовый Гамбург держится. Знаменитый Репербан, где сосредоточилась вся сексуальная жизнь порта, до сих пор очаровывает. Наверное, сейчас это уже больше похоже на музей, но моряки до сих пор ищут здесь быстрого секса. И шлюхи выглядят все так же — девушки в кроссовках, в джинсах и в жилетках со стразами.
Магазины, где можно купить китайский лифчик с золотыми шипами. Секс-шопы, в которых есть все, что изобрело человечество для удовлетворения себя. Улица для геев. Танцы на столе. Пип-шоу. Между ними — рок клубы. Бары для туристов. Бары для местных, где собирается публика с бородами и без зубов. И где до сих пор честно разит пивом и прогорклым табаком.
Публика здесь либо развлекается, хихикает — туристы, которые хотят увидеть нечто чуть менее обыденное, чем канал Playboy. Но моряков с их срочными потребностями никто не отменял — здесь технично ищут быстрого неприхотливого секса.
И как-то вполне логично, что именно здесь стоит памятник The Beatles. Не потому, что они тут играли, а скорее они тут играли, потому что. Вся эта обстановка Репербана — она очень лирическая, она о каких-то утраченных возможностях, о чувствах, которые хотелось бы, но нет времени или возможности пережить. В ней сразу и минор, и мажор. Немцы называют эту улицу Греховной Милей, но на самом деле это место, где надежды как будто разыгрывают в лотерею. Одним — повезет, другим — вовсе нет.
Вот ты идешь на концерт группы Bleached в клубе на Репербане— такие милые девочки из США, которые по видео смотрятся очень перспективно. А потом они опаздывают на час, и ни одна минуты их выступления не стоит ожидания. Ты просто видишь, как их амбиции падают и рассыпаются, как пепел с сигареты. Уходишь и покупаешь себе вибратор в ближайшем секс-шопе — ну, чтобы получить какое-то удовлетворение от вечера.
И пока ты там ходишь, трудно сказать, что интереснее — разглядывать огромные дилдо или смотреть на компании германцев среднего возраста, которые ходят и посмеиваются — то ли от смущения, то ли от похоти.
И еще ты представляешь этих девушек из Bleached — как спустя лет двадцать они превратятся в таких вот туристок среднего возраста, полных и неаккуратных, которые ходят по секс-шопам Гамбурга, и хихикают, и даже вспоминают, что когда-то давным-давно они тут играли свои заурядные песни, и потом напились, но никто не содрал с них джинсы в туалете, и они уехали обратно домой без славы, без особенных впечатлений, и без вдохновения. Они вернулись к себе в Калифорнию, вышли замуж (сначала басистка, потом солистка), получили какое-то образование, работу в Силиконовой Долине и кредит на квартиру в Сан Хосе.
Все это мелькает перед глазами, как вывеска заведения с table dance. Здесь такая атмосфера, которая стимулирует воображение. Пусть в голову идет всякая банальность, но она такая — на мелодию Twist&Shout.
Спасибо Толе Брусиловскому — я еще в детстве поняла, что главное — не то, что ты увидел, а как ты об этом рассказал. И с каким настроением.
И Репербан он как твой первый Playboy — воображение додумывает многие детали, но без источника не включается на полную силу.
Возможно, некоторые увидят тут лишь пошлость, только облезлые стены, от которых разит спиртным и спермой, только бездомных, которых сюда притягивает, как на вокзалы, и мужчин, у которых в карманах всегда слишком много салфеток.
Но все это — не просто эхо сексуального отчаяния, безнадежности и одиночества. Это лишь аккорды, которые, если умеешь, сложатся в немного депрессивную, но все же очень чувственную мелодию, в которой есть и осколки любви, и рокот похоти, и шум накатывающих на берег предвкушений.
Еще больше интересного в нашем канале Яндекс.Дзен. Подпишитесь!
Мне жалко тебя, Арина. Общение в дестве с людбми, которые описывали "запах спермы и спирты, ленивых, как коровы стриптизерш, обшарпанные коридоры в виде вагин..."
Одно не пойму, как твой отец позволил такому??? Ведь дочь нужно оберегать от всего этого....