— Насколько велики шансы Европейского союза выжить в нынешнем виде? Или без трансформации это нереально?
— Европа не сможет существовать без изменений. Трансформация, которой необходимо добиться, — это вернуть Европейский союз в свое первоначальное состояние, когда в нем было 27 отдельных государств, пытающихся договориться о том, как им жить вместе.
Но последние десять лет, к сожалению, свелись к тому, что Германия и Франция стали диктовать всем остальным, что, по их мнению, является для Европы благом. Сегодня это превратилось в процесс переговоров о достижении финансово-кредитного соглашения, что само по себе является базовой концепцией. Другими словами, спасение ради благоденствия.
Проблема не решается, а усугубляется. Европе требуется 11-я глава (американского закона о банкротстве. — «Газета.Ru») — защита от кредиторов. Или же необходимо создать конклав, чтобы избрать нового папу и определить, кто будет входить в состав нового собрания, а кто не будет включен и как будут осуществляться все процессы. Я считаю, что еврозона будет переопределена. Какие-то страны из нее уйдут, но Европейский союз будет и дальше существовать и, надеюсь, преобразится во что-то более лучшее.
— Какие страны должны покинуть еврозону?
— Греция и Португалия. Но лично я считаю, что это не вызовет той катастрофы, о которой говорят рынок и политики. Не забывайте, что в последние тридцать лет даже в России все приходилось начинать заново. Но Россия продолжает жить и активно формировать свое будущее.
— Только две?..
— Во-первых, страны сами должны решать, оставаться им в Евросоюзе или нет. Никого невозможно заставить выйти из него. Но с точки зрения теории игр или с политической точки зрения, с точки зрения конкуренции, наконец, Греция не в состоянии провести внутреннюю девальвацию.
Опять же все сводится к роли Германии, к тому, что она решит: предпочтет ли она дисциплину вместо солидарности или солидарность в ущерб дисциплине. Но, если посмотреть на европейскую историю, на историю самой Германии, у нее всегда была склонность выбирать солидарность, но только лишь в последний день, в последний час и в последнюю минуту. И происходило это после того, как она добивалась для себя каких-либо концессий.
— В каких секторах экономики вы видите риск возникновения новых «пузырей»?
— На Азию приходится 60% валютных накоплений без возможности их куда-либо потратить. Это создает пузырь в области кредитного ресурса, недвижимости. Проводя дефляционные инициативы, такого рода пузыри с точки зрения необходимости перемен во внутренней экономике приводят к отсутствию развития и роста.
Ситуация на рынке золота представляет собой многопузырчатое образование. Но тут же можно выразить и контраргумент. Золото — это единственное, что невозможно обесценить в ситуации, когда деньги печатаются бесконечно.
Если упростить такое явление как «пузырь», то под определение попадет все то, что торгуется по цене в пять раз выше стандартного отклонения от среднего показателя. И в рамках такого определения, можно увидеть огромное количество пузырей. Но при этом стоит отметить, что чрезмерной доходности противостоит убыточность, и по середине мы видим долгосрочную равновесность цены.
— Как вы считаете, отражает ли текущий уровень доллара и евро состояние американской и европейской экономик?
— Рынок в итоге всегда прав. Теоретически можно утверждать, что текущая цена является справедливой. Но, если попытаться предсказать, что будет происходить в следующие 12 месяцев, скажу, что мы находимся в начале серьезного цикла. В Азии сосредоточены практически 60% накоплений всего мира, и все эти накопления привязаны к доллару. Внутреннего или отечественного финансового рынка в Азии нет, а этим деньгам надо куда-то направляться, двигаться. И я не знаю никого, кто бы предпочел размещать свои деньги в Европе, а не в США. Но, безусловно, такая траектория не будет представлять прямую линию. Имея за плечами долгий опыт работы в трейдинге, скажу, что наиболее вероятный сценарий развития событий — путь наименьшего сопротивления. Считаю, что евро будете еще слабее.
— Что будет с российским рублем?
— Если те малые шаги, которые предпринимаются в области реформирования, все-таки реализуются в какие-то конкретные действия, мы можем рассчитывать на серьезно укрепившийся рубль. В периоде одного года, пяти и десяти лет.
Но предпосылки к этому — безусловно, конкретные практические перемены. Лишь представьте себе массу российских денег, находящихся за рубежом. Если эти деньги хотя бы чуть-чуть уверуют в реинвестирование в Россию, мы сможем вести речь о значительнейших суммах.
— В последнее время участились разговоры о том, на какое место в мировой финансовой системе может претендовать Россия. Есть ли шансы стать мировым финансовым центром?
— Прежде всего, России необходимо превратиться в полноценный финансовый рынок. Для этого ей необходимо развивать конкуренцию, нужно разрешить иностранным гражданам владеть юридическими лицами, компаниями, бизнесом в стране. Также требуется наличие судебной системы, которая будет функционировать согласно стандартным наработанным нормам международного законодательства. Коль скоро таковое возникнет, Россия, безусловно, будет в состоянии стать значительным рынком. Особенно учитывая ее ресурсы — природные, интеллектуальные и другие.
Но финансовым центром — это конечно некоторое преувеличение. Но то же самое можно сказать и про Франкфурт, это тоже преувеличение (город называют финансовым центром Европы. — «Газета.Ru»).
— Готова ли Россия к падению цен на нефть и газ или же в этом случае страну и ее лидеров ждет катастрофа?
— Да, это будет катастрофой. Экономика России односторонняя — она находится в очень серьезной зависимости от энергоресурсов.
Если посмотреть на Европу, то там, напротив, этих ресурсов не хватает. А для России проблема сводится к тому, что у нее избыток энергоресурсов при невысоком уровне развития отечественной экономики. Поэтому, когда я смотрю на мир глазами оптимиста, можно было бы считать идеальным браком российские энергоресурсы в обмен на производительность Германии. Конечно, тут можно улыбаться, но я считаю, что такая перспектива в следующие десять лет может реализоваться. Как минимум, я знаю одного кандидата в президенты и все, о чем он говорит, это о России как о члене Европейского союза.
— Каких изменений можно ожидать после президентских выборов в финансовом секторе страны?
— Любой, кто наблюдает за происходящими в России процессами, понимает, что Россия существует и двигается в некоем своем графике. Но, кто бы ни оказался победителем президентских выборов, этому человеку потребуется менять стратегию для того, чтобы пойти дорогой реформ именно в целях раскрытия потенциала России в сфере финансового рынка — во благо внутренней экономики. Но также и для того, чтобы укреплять роль России как глобального игрока — как в глобальной политике, так и глобальной экономике.
Я пытаюсь сказать о том, что то, что происходило последние полгода, будет очень трудно обернуть вспять. И единственная моя надежда заключается в том, что предпринимаемые сейчас шаги, нацеленные на перспективу, будут шагами глубоко продуманными, а не baby steps.
— Не пугают ли вас политическое напряжение и социальные протесты в России? Являются ли они основным фактором риска для иностранных инвесторов?
— Я думаю, что к этому нужно относиться положительно. Это знаменует собой перемены. И если посмотреть на уроки истории, а конкретно экономического развития, эволюции, иногда необходимо чтобы что-то дало сбой. Другими словами, нужно что-то потерять, чтобы по достоинству оценить то, что вы имели.
Самый большой риск, который воспринимают иностранцы, это отсутствие четко продуманной, нацеленной политики с конкретным результатом. Другими словами, добрые намерения, которые озвучивались с декабря месяца всеми кандидатами в президенты, без их конкретного воплощения.
— Российские власти готовы к политическим реформам?
— Мне кажется, власть, правительство осознает, что возврат к тому, что было раньше, уже практически недопустим, невозможен. Этого нельзя допускать. И зачастую так случается, что процесс, строящийся на протестных настроениях, сам по себе генерирует некий новый политический эквилибриум, или равновесие, которое и предрасположено к новым реформам, открытию рынка для внешних участников. И это не только лишь потому, что это некая реакция на протесты, но и потому, что это рациональное развитие развивающейся, зреющей экономики и общества. Здесь можно усмотреть естественный закон природы в приложении к развитию любой современной экономики.
— Нуждаются ли российские экономические реформы в России в трансформации авторитарной политической системы и новых лидерах?
— Я не могу считать себя судьей в такого рода вопросах. Но скажу так: даже самая маленькая реформа высвободит серьезный задел экономического роста.
Поэтому воспользуюсь известным изречением канцлера Коля (бывший канцлер ФРГ Гельмут Коль. — «Газета.Ru»): когда его спросили, почему он считает, что немцы с готовностью воспримут концепцию евро, он сказал: в этом реальность.
— Нуждается ли Россия в социальных реформах? Например, в повышении пенсионного возраста?
— Это несколько выходит за рамки того, что я знаю о российской экономике. Но будущее общества в любом государстве должно представлять собой пример равновесности с точки зрения развития и роста, с точки зрения социальной целостности. Лишь посредством вовлечения максимального количества граждан в такого рода процессы можно гарантировать производительность и экономический рост в течение всего времени и в любой ситуации. Поэтому скажу, что косвенным образом — да.
— Российские власти объявили кампанию против коррупции в госкомпаниях. Возможно победить коррупцию в авторитарном государстве?
— Да, возможно. Я считаю, что любая экономика, которая желает развиваться, обязана бороться и снижать уровень коррупции.
Что такое коррупция в экономических категориях? Это налогообложение — налог, который искажает спрос и предложение за счет того, что добавляет некую составляющую в издержках, производстве продукции, услугах, процессах торгового обмена. Если в такой ситуации ничего не делать, то рано или поздно система сама себя изживет.
Но, если ставить вопрос напрямую, я считаю, что сложившаяся на сегодня система в России в состоянии вывести такого рода вопрос в приоритет, не откладывая его в долгий ящик.
Наилучший способ борьбы с такой ситуацией — это повышение конкуренции. Человек должен стоять перед выбором: или покупать коррумпированный товар, услугу или то же самое, но по рыночной стоимости.
Мы вновь оказываемся в замкнутом круге. Россия без конкуренции, без такого рода самостоятельности будет провоцировать желание людей мириться с коррупцией. Но я ожидаю, что как минимум в пятилетнем периоде в стране уровень коррупции наполовину будет снижен.
— Что иностранные инвесторы реально думают о России?
— Они относятся к этому как системе, которая предлагает огромные возможности, которые, конечно, характеризуются большим уровнем неэффективности. Но общее восприятие и отношение достаточно быстро меняется, причем в положительную сторону.
Именно поэтому очень важно, чтобы те малые шаги, которые были предприняты, перестали быть тем, что мы видим лишь в презентациях в Power Point и преобразовались в реальные конкретные дела и поступки. И тогда мы сможем стать свидетелями серьезного притока инвестиций.
Что касается торгового обмена, то здесь я достаточно положительно и перспективно смотрю на то, как будет складываться ситуация в России. Она будет даже более позитивна, чем в Китае. В следующие три года я бы предпочел работать исключительно с Россией, нежели с Китаем.
— Какой объем капитала может прийти в Россию в этом году?
— За последний год ежемесячный дефицит капитала варьировался между $1—2 млрд. Поэтому сначала нужно приостановить процесс ухода капитала из экономики. Это будет возможно, только если будут предприниматься конкретные шаги в реализации концепции открытой экономики.
Если реформы будут реализованы, то первый результат — бегство капитала приостановится и мы начнем наблюдать приток капитала в абсолютных цифрах. По истечении первого полугодия можно будет ожидать нулевого показателя, а впоследствии каждый месяц в экономику будет приходить миллиард, два. Но если в страну вернутся российские деньги и будут реинвестированы именно в российский производственный капитал, то цифра будет значительнее.
Правильная цифра — это все те деньги, которые за последние двадцать лет ушли из России. Мне кажется, вы в состоянии догадаться о том, какая это сумма. Ни в одной другой стране я не наблюдаю такого большого потенциала, который я ощущаю в перспективе развития России: с точки зрения прироста производительности, рыночных реформ, прироста населения и так далее. Даже Китай не сможет показать такие результаты.
— Повсеместное огосударствление экономики России мешает возврату денег?
— Мне кажется, нельзя огосударствить больше, чем уже огосударствлено.
С точки зрения глобального явления мы находимся на удалении в шесть — двенадцать месяцев от того, что будет представлять из себя пик государственного вмешательства в экономику любой страны. Сейчас люди говорят о том, что капитализму настал конец, но на самом деле все наоборот. Это конец эпохи госполитики вмешательства, где только лишь делается вид, что экономика функционирует по рыночным законам. А в реальности все действует по законам плановой экономики. Это все сводится к отсутствию частных инвесторов.
— Целесообразно ли проводить модернизацию страны через инновационный центр Сколково? Это перспективный проект?
— История преподносит нам два урока. Первый: инвестиции в интеллектуальную собственность, интеллектуальные технологии — это все. Но второй урок сводится к тому, что никто не в состоянии указывать, где находится это будущее, как его добиться.
Поэтому инвестиции в интеллектуальный потенциал должны быть максимально широки в своем охвате. Для того чтобы учесть и отразить все, пускай даже самые мелкие и невероятные идеи, которые в итоге превращаются в Facebook, Microsoft, в альтернативные источники энергии, есть два простых принципа — это быть с открытым сознанием, не навязывать свое мнение, всегда инвестировать в людей. Никогда не инвестировать в философию, не инвестировать в политику, не инвестировать в конкретную страну, а только лишь в людей.
Еще больше интересного в нашем канале Яндекс.Дзен. Подпишитесь!
