«Когда прожил больше 90 лет, смерть стоит у тебя перед глазами каждый день. Еще ближе ей подойти просто невозможно. Конечно, мне не хватает моей жены. Я вспоминаю о ней каждый день, каждый миг. Я чувствую себя так, словно мне отрезали руку или ногу», - говорил Марсель Райх-Раницки журналисту издания Focus в своем последнем интервью. И продолжал: «Да, я очень боюсь (умереть). Но я боюсь не смерти. Я боюсь того, что перестану существовать».
Интервью 90-летнего человека, в котором он рассуждает о своей неизбежной смерти, всегда читается с трепетом. Марсель Райх-Раницки был самым известным литературным критиком Германии, и его судьба – это судьба не только его одного, но и (как это ни пафосно и затерто звучит) – судьба Европы и судьба ХХ века.
Со своей женой Теофилой (сам он называл ее Тося), которую Райх-Раницки вспоминает в интервью, он прожил больше 70 лет – а мог прожить гораздо меньше. В 1940 году тогда еще Марсель Райх попал в еврейское гетто в Польше, и это значило, что жить осталось в лучшем случае пару лет. В 1943 году он чудом сбежал с женой Тосей из колонны, которую гнали к поезду – отправлять в Треблинку, на смерть.
Собственно, сам Марсель Райх – сын немецкой еврейки и польского бизнесмена – узнал, что такое еврей в Европе середины ХХ века, очень быстро. После окончания берлинской гимназии имени Фихте в 1938 году (руководство гимназии отличалось либеральностью и еврею позволили доучиться), о поступлении в университет можно было забыть: с таким пятым пунктом в университет не брали.
Через несколько недель родина снова вспомнила про еврея Райха – его, как и многих других евреев, имевших отношение к Польше, депортировали в соседнее государство. Марсель Райх переселился в Варшаву, где вынужден был с нуля учить польский и привыкать к новой стране.
Впрочем, немецкая родина ненадолго забыла о Марселе. Уже через год, 1 сентября 1939, Германия напала на Польшу, и Райха, как и тысячи других евреев, согнали в гетто. Именно там Марсель Райх познакомился со своей будущей женой. Родителей Теофилы Лангназ лишили имущества, ее отец, не вынесший унижения, повесился.
Для любого такое начало взрослой жизни означало бы вечную ненависть к немцам и немецкому языку. Двадцатитрехлетний Марсель Райх, возможно, ненавидел Германию не меньше других узников гетто – но у него было совершенно особое отношение к немецкой литературе.
Во-первых, она спасала ему жизнь. Райх с женой прятались в доме семьи безработного наборщика – и, как потом будет вспоминать сам Райх, за рискованное гостеприимство он расплачивался ежевечерними пересказами великих книг и даже либретто опер. День за днем, как Шахерезада, он пересказывал в польском городке Гете и Шиллера.
Когда советская и польская армии вошли в Польшу, молодой Марсель Райх понял – на этот раз смерть обошла его стороной. В благодарность за освобождение – и не зная, что такое настоящий коммунизм, Марсель взял себе новую фамилию - Раницки, и пошел работать в польскую госбезопасность.
Молодого человека с отличным знанием иностранных языков и очевидным опытом выживания в самых непростых условиях отправили резидентом в посольство в Лондон. Впрочем, там капитан Раницки не прижился. Уже в начале 1950-го года капитана госбезоспасности, награжденного «Медалью свободы», обвинили в космополитизме и сионизме (новая родина снова напомнила еврею, что он еврей), отстранили от службы и арестовали.
Чтобы не сойти с ума, в одиночке следственного изолятора Раницки пересказывал себе прочитанные книги. Долгое тюремное заключение Раницки миновало, но ему стало понятно, что жизнь в Польше не задалась – и в 1958 году Раницки сбежал с семьей в ФРГ.
Собственно, именно в ФРГ и началась настоящая жизнь критика Райх-Раницки: Марсель взял свою старую фамилию и добавил к ней новую. Из Польши в Германию он не взял ценностей (да их у него и не было – чтобы прокормиться первое время, он привез из Варшавы на продажу ноты Шопена, в ФРГ они стоили дороже, чем в Польше), а взял пишущую машинку – и немедленно стал писать.
Работая дома, он всегда надевал костюм. Брился дважды в день – еще со времен гетто он помнил, как быстро человек, одевающийся неопрятно и забывающий о гигиене, скатывается по наклонной и умирает. Его жена всегда была рядом – и будет рядом с ним все 70 лет, пока не умрет.
Немецкая литература примирила его со страной, которая хотела убить его, и убила многих его родственников. В благодарность литературе Райх-Раницки стал ее рыцарем, ее глашатаем, ее защитником. Райх-Раницки ездил с лекциями по университетам. Он создавал «канон немецкой литературы» - список книг, не прочитав которые, нельзя считать себя принадлежащим к немецкой культуре слова. Писал колонки, выступал на телевидении.
С 1988 года уже пожилой Райх-Раницки начал вести суперпопулярное телешоу: «Литературный квартет». Четыре человека собираются в студии и обсуждают книги – что может быть скучнее? Райх-Раницки сделал так, что это шоу смотрели миллионы, и оно выходило добрых тринадцать лет, пока переваливший за 80 лет Райх-Раницки просто физически уже не мог регулярно часами говорить в студии перед камерами.
«Этот человек хватает вас за пуговицу и говорит: как, вы не понимаете, почему эта строчка в «Разбойниках» так важна для произведения? Ну так я вам сейчас объясню! – и говорит полчаса, и вы его зачарованно и с восторгом слушаете!» - так вспоминали о Райх-Раницки те, кому посчастливилось общаться с ним.
Два поколения немцев полюбили свою литературу в том числе благодаря тому, что о ней им рассказал Райх-Раницки. Теперь он умер. Но он не исчез, как боялся – он живет в тысячах написанных и сказанных им слов.