В тот же день, когда полиция в Москве разогнала лагерь протестующих “Occupy Абай”, полиция Франкфурта разогнала лагерь “Occupy Frankfurt”. Впрочем, на этом сходство противостояния полицейских и демонстрантов в России в Германии заканчивается.
Протестный лагерь в самом центре Франкфурта был разбит на газоне Галлусанлаге – раньше тут проходила крепостная стена укреплений города, а сегодня – что-то вроде бульварного франкфуртского кольца. Место для демонстрации было выбрано идеально: прямо вокруг памятника евро, перед центральным офисом Европейского центробанка, где же еще протестовать противникам капитализма?
Антиглобалисты, коммунисты, анархисты и просто неравнодушные люди обосновались в центре финансовой столицы Германии ровно семь месяцев назад и успели пережить даже холодную по немецким меркам зиму. В какой-то момент местные жители возмутились тем, что протестующие слишком уж мусорят (тут надо понимать, что местные жители привыкли к грязи, – в квартале от лагеря протестующих начинается один из самых загаженных кварталов красных фонарей, с героиновыми проститутками и мочащимися под деревьями бомжами, а сам парк Галлуанлаге хотя и симпатичен своими бегающими по газонам кроликами, но время от времени напоминает о социальных язвах, подмигивая прохожему валяющимся в траве шприцом-инсулинкой). То есть, чтобы жителей раздражать, надо было совсем уж по-черному свинячить. Но конфликт быстро разрешился, митингующие сделали уборку, обещали на газонах нужду не справлять даже в теплую погоду, и жители снова успокоились. А вот теперь полиция разогнала лагерь.
Почему же разгон произошел именно сейчас? Ведь даже месячной давности столкновения с полицией вокруг лагеря, когда группа анархистов решила побить стеклянные двери банков по соседству, к разгону не привели. Причина проста: по мнению властей, организаторы лагеря собирались провести акцию блокирования доступа работников в банки. То есть, превратить “Occupy” в “Blockupy”. А вот этого делать нельзя. Полиция пришла – и достаточно мирно (за исключением нескольких полицейских, обрызганных краской из баллончиков) разогнала лагерь.
Собственно, отношения полицейских и протестующих в Германии – это игра с историей во много десятков лет, и в этой игре выработаны четкие правила. И главным правилом является отказ от насилия (полицейская концепция «вытянутой руки» – быть достаточно далеко, чтобы не провоцировать демонстрантов, и при этом быстро реагировать на единичных провокаторов). В итоге, протестующие могут сколько угодно кричать на полицейских, а полицейские могут блокировать движение демонстрантов – но только без насилия. Разумеется, полицейские пытаются расширить свое поле игры – например, до последнего сопротивляясь нанесению на униформу опознавательных знаков, помогающих идентифицировать потом по видеозаписи сотрудника, нарушившего правила охраны демонстрации. Но в целом представители демонстрантов всегда могут аргументированно спорить с полицейскими, обговаривать маршруты движения демонстрации или другие организационные пункты.
Эти правила двустороннего отказа от насилия нарушаются очень редко. Например, когда год назад в Штутгарте во время разгона абсолютно легальной демонстрации струя полицейского водомета вышибла глаза пожилому демонстранту, это был невероятно скандальный случай, приведший в итоге к смене правительства в регионе. Впервые с 1949 года консервативная «Христианско-демократическая партия» ХДС уступила правление – да не кому-то, а своим самым заклятым врагам, экологистам из движения «Зеленые» (опять же, демонстрация была не просто за что-то, а за сохранение парка из платанов, которые собирались срубить для строительства гигантского вокзала). Такое калечение демонстранта стало, кажется, первым за несколько десятков лет – потому и скандал. Раньше, если я не ошибаюсь, самым скандальным случаем было убийство полицейским Карлом-Хайнцем Куррасом в 1967 году демонстранта-студента в ходе протестов против визита в Германию иранского шаха.
Это, собственно, очень важно. Немецкие демонстранты (особенно левые) терпеть не могут немецких полицейских. Иначе, как «свиньи» и «фашисты» – леваки полицейских не называют. Полицейские платят взаимностью. Я своими глазами видел, как ожесточенно смотрели полицейские на левых демонстрантов, когда весной прошлого года полицейские недооценили свои силы и выделили слишком мало сотрудников, чтобы развести враждующих леваков и неонацистов во время демонстрации праворадикальной «Национал-демократической партии» (НДПГ). Тогда оставшиеся в сильном меньшинстве полицейские были окружены леваками и в панике, сцепившись локтями и потеряв шлемы, ощерившись баллончиками с перцем, бежали к своим автобусам. Тогда было очевидно – если бы леваки захотели их избить – они бы это легко сделали. Но этого сделано не было. Более того – минутой раньше полицейские (как им казалось) предотвратили столкновение внутри демонстрации. Худощавый седоватый мужчина в черной одежде с небольшим рюкзаком (вылитый представитель правого лагеря) достал телескопическую дубинку – после чего оказавшийся рядом полицейский мгновенно уложил его лицом на багажник машины и влил ему в глаза слезогонки. К радости демонстрантов, получивший свою порцию насилия мужчина оказался начальником отдела демонстраций федеральной земли Берлин Йоахимом Хассом. Полицейский в панике просто не узнал своего начальника, решившего проверить работу подчиненных, одевшись в штатское.
Так вот, ненависть полицейских к левакам не мешает полицейским защищать леваков от предположительно неонациста, а ненависть леваков к полицейским – недостаточна для того, чтобы совершать против них насильственные акты.
Единственный случай убийства в Германии полицейского протестующими – это события 1987 года. Тогда противник расширения аэропорта во Франкфурте произвел по полицейским, охранявшим аэропорт, 14 выстрелов, убив двоих и ранив семерых полицейских. Максимум, что позволяют себе с тех пор протестующие, – это бросать в полицию петарды. Даже до коктейлей Молотова, популярных в европейской Греции, в Германии дело не доходит.
Интересно, что при таком мирном характере немецких демонстраций законодательство о митингах в Германии достаточно драконовское. Полицейские власти праве запретить мероприятие, если имеются сомнения в мирном характере демонстрации, а также в том случае, если заявку на его проведение подает запрещенная экстремистская организация. Кроме того, не разрешается проведение демонстраций в «зонах отчуждения» вокруг органов государственной власти: бундестага, бундесрата, парламентов земель и т. д. (но и тут возможны дискуссии). Радиус «зоны отчуждения» вокруг бундестага составляет от 500 до 1 000 метров, остальные запретные зоны несколько меньше. Попытка организации митингов (или участие в них) внутри этих зон наказывается штрафом до 15 000 евро.
Закрытыми для демонстраций являются улицы вокруг мест проживания членов официальных иностранных делегаций. Кроме того, полностью запрещены митинги в непосредственной близости от памятников жертвам холокоста. Закон накладывает на организаторов демонстраций целый ряд других ограничений. Например, демонстрация перестает быть законной, если ее участники надевают униформу либо «идентичные предметы одежды, выполняющие функции униформы». А ответственным за обеспечение порядка участникам демонстраций предписано носить исключительно белые нарукавные повязки с надписью «Распорядитель».
Особое место в немецком законе занимает право властей на разгон демонстрации. В частности, ношение демонстрантами любых предметов, призванных защитить их от ударов дубинками, применения газа и других спецсредств, рассматривается как очень серьезное нарушение. А ношение таких предметов, как щитки для катания на роликах, мотоциклетные шлемы, респираторы и т. д., теоретически может наказываться тюремным заключением на срок до одного года. Также участникам любых демонстраций запрещено носить маски и скрывать лицо другими способами (например, капюшоном) – это рассматривается законом как попытка противодействия полицейской фото- и видеосъемке демонстрации. Подобное противодействие силам охраны порядка также может караться тюремным заключением сроком до одного года. Впрочем, последняя норма практически не применяется на практике – и на правых, и на левых демонстрациях достаточно участников, скрывающих лица.
Наконец, наблюдающая за ходом демонстраций полиция имеет право как на арест отдельных участников, нарушающих, по мнению полицейских, общественный порядок, так и на разгон всей демонстрации, если организаторы явно отходят от заявленных лозунгов или меняют маршрут шествия. Кроме того, разгону подлежит демонстрация, участники которой переходят к насильственным действиям любого характера – под это понятие подпадает даже метание яиц.
Впрочем, видимо, главным залогом уважительного отношения демонстрантов и полицейских друг к другу является то, что сегодняшняя оппозиция легко может стать завтра правящей в регионе партией. Немецкая полиция подчинена в основном региональным властям – и это означает, что, если через пять лет в регионе сменится правительство, то лидер демонстрации, которому полицейский не давал реализовать законное право на протест, может стать министром внутренним дел региона. Осознание такой взаимозависимости отлично помогает избегать излишней конфронтации.
