Он регулярно проходит с 1920 года в память о Моцарте. И теперь каждый год по 250 тысяч самых богатых меломанов со всей Европы несутся сюда приобщиться к прекрасному. Потому и спектакли дают два раза в день: в 15 часов и вечером. И все равно билетов не достать.
Я плюнула на пиво и сделала отчаянный бросок к кассе: а вдруг? Девушка в окошке смотрела на меня, как на больную: с вежливым сочувствием.
– Билетов нет! – сказала она. – Может, правда, не выкупят вот этот один – за пятьсот евро. А дешевые кончились давно!
– И сколько стоили дешевые? – спрашиваю.
– 300 евро! Но их сразу разобрали!
Делать нечего. У меня был свободный час. И я уселась на ступеньки перед входом в фестивальный Дворец – тут это запросто – чтобы все-таки посмотреть представление. Я назвала его – «Прибытие публики». Ведь у любого спектакля два участника – на сцене и в зале. А в залах Зальцбурга сейчас – не меньше звезд, чем на сцене, это уж точно. Причем из самых разных областей. От особ королевской крови – а на «Богему» прибыли принцесса Нидерландов Маргрит, сестра королевы Беатрикс, до американских кинодив.
Вот, например, недавно здесь вовсю зажигали Розарио Доусон и Тэри Хатчер – их фотками были полны местные газеты. Но, как ни странно, светский скандал был связан не с ними, а с... Ангелой Меркель. Она в очередной раз приехала сюда в свой отпуск, и, конечно, пошла слушать свою любимицу – Анну Нетребко. Но сначала «Богему» задержали на полчаса – приболел тенор Петр Бечала. А потом на зашедшую поздравить божественно певшую Нетребко Меркель накинулись светские хроникеры, которые закатывали глаза в ужасе: как она могла прийти на фестиваль три года подряд в одном и том же наряде! С той же сумочкой! В тех же украшениях! И даже с той же прической!
Хотя что-то мне подсказывает, что все же не платье и сумочка – главные достоинства Ангелы.
Между тем, к парадному подъезду уже подкатывали неповоротливые лимузины, огромные такси-мерседесы, а из них – выходили, выпархивали, выползали – в зависимости от возраста – нарядно одетые зрители.
Впрочем, что там – нарядно! Такого парада роскоши я не видела даже на дворцовых Венских балах. Свет от огромных бриллиантов веселыми зайчиками скакал по площади, пожилые дамы еле несли намотанные, как шарфы, жемчуга на морщинистых шеях, задорные старички щеголяли в ослепительно белых фраках, темные от яхтенного загара лица мужчин нелепо торчали из белых воротничков рубашек по цене среднего мотоцикла.
Некоторые из гостей явно покупали свои наряды специально для этого выхода – и интересно было посмотреть, кем мечтали видеть себя в детстве богатые бизнес-леди: одна Королевой горы чеканила шаг в нелепом, словно выкованном из стальных пластин платье с каменными плечами, вторая пожилой и растолстевшей Дюймовочкой семенила в пестром платьице из лепестков, третья смешно размахивала крыльями Летучей мыши…
Юные дебютантки щеголяли в летящих платьицах-колоколах – их простота стоила родителям целого состояния. Ну и – череда блестящих женщин. На мой взгляд – слишком блестящих для середины дня. Дамы, умоляю – не надевайте длинные платья и килограммы бриллиантов с утра! Под жарким солнцем все это кажется декорациями из дешевого мюзикла...
В этот момент у ступенек высаживались сразу две звезды – пожилая, уже почти угасшая оперная дива и молоденькая вертлявая драматическая актриса. Папарацци, как ненормальные, защелкали затворами, а две высадившиеся рядом дамы старательно делали вид, что не видят друг друга в упор.
Собственно, разногласия между оперой и драмой как раз и привели к нынешней смене директора фестиваля. Его прежний глава Юрген Флимм вдрызг разругался с отвечающим за драму Томасом Оберендером, уверенным, что драму здесь зажимают. И после добровольной отставки Флимма к руководству пришел глава Цюрихской оперы Александр Перейра, который тут же открыл фестиваль «Волшебной флейтой», про которую критики высказались так: музыкальная часть – интересна, драматическая и режиссерская (а моцартовскую оперу по отвратительной сегодняшней постановочной традиции перенесли в наши дни, чуть ли не в какой-то интернат с фанатиками-сектантами) – никуда не годится. Ну-ну...
Тут к ступенькам подошла группа русских туристов с гидом. Гид делала вид, что не замечает столпотворения первых богачей Европы у себя за спиной, и уныло бубнила что-то про архитектора, построившего бывшие конюшни.
– А это, это кто? – волновался какой-то мужик в семейных трениках, показывая на суетящихся вокруг красоток фотографов.
– Никто! – отчеканила толстая нелепая дама с экскурсионным зонтиком. – Не отвлекайтесь! Художник учит нас, что каждому придется в жизни пройти четыре тяжелых испытания: славой, богатством, нищетой и предательством. И никому из нас – запомните! – этого не миновать!
Русские туристы из автобусного тура глазели на людей у входа, как раз сейчас переживающих первые два испытания. Судя по всему, чувствовали они себя неплохо. Но ведь на всех хороших испытаний не хватает...
Тут нашу группу загородил автобус с китайцами – даже на такие элитные мероприятия и даже очень богатые граждане Поднебесной прибывают небольшими отрядами по миллиону человек.
…После третьего звонка – он здесь звучит надтреснутым церковным колоколом – подъезжают опоздавшие. Этот тип интернационален. Вот из такси молча выходит надутая пара, они смотрят в разные стороны, как орлиные головы на гербе. Ясно – поругались перед выходом. Варианта всего два:
Первый:
Он: – Сколько можно собираться! Ты за месяц знала, что мы сегодня в три часа идем в оперу! Там уже все в зале сидят! Ты хоть раз куда-нибудь пришла вовремя?
Второй:
– Ну, и где ты был? Через полчаса начало! Я с утра, как дура, нарядилась, сижу, тебя жду, а ты там на работе неизвестно чем занимаешься!
Короче, две эти счастливые опоздавшие пары благополучно высадились. И пришло ее время. Время Золушки. На каждом балу всегда бывает дама, которая приезжает позже всех и одна. Кого ждала она до самого последнего мига? И еще чуть дольше? И еще... Кому назло все же вскочила в такси и понеслась – поперек времени, поперек своей судьбы – ронять туфельки к ногам неизвестных принцев? Сие нам неведомо, но знайте – в каждом зале всегда есть своя такая Золушка.
Я написала это, сидя на ступеньках у входа.
Шло время. Золушка не ехала. Я усомнилась в своей незыблемой теории. Я уже даже поднялась, чтобы уйти восвояси. И в этот миг подъехало такси.
Отворилась дверь – и белокурая красотка в маняще ультрамариновом платье выпорхнула из машины, оглядываясь вокруг глазами только что вылупившейся из гусеницы бабочки.
Я облегченно вздохнула. Все хорошо будет сегодня с этим спектаклем. Главная труппа зрителей в сборе. И какая труппа!
Как тут у подъезда с визгом притормозило еще одно такси. Из его темного чрева выползла, победно озираясь, нарядная старушка и гордо потрусила к входу. Это была уже не гусеница и не бабочка. Это был ходячий кокон. На секунду их взгляды с Золушкой встретились. Хорошо, что рядом не было сказочника. История о Золушке, которая так и окуклилась, разъезжая по балам в поисках Принца, была бы слишком печальной...
…Последними от подъезда всегда уходят они. Я наградила бы их медалями «За верность» – тех, кто всегда и у каждого театра мира упорно ждет своих не пришедших спутников. Они отказываются продавать билеты и не уходят. Даже когда спектакль уже давно начался.
Они дают опаздывающему шанс. Пока шанса попасть внутрь не остается у них самих. В этот раз их было двое. Благородный подтянутый Старик в смокинге и дама неопределенных лет и неопределенной внешности – я даже не могу ее вспомнить, чтобы описать. Кажется, платье в цветочек...
К ним, когда уже отзвенели все звонки, дважды подбегал служитель и уговаривал пройти внутрь. Я слышала, как он уверял, что передаст опоздавшим билет и все устроит, – ну послушайте же, какая это блестящая опера! На третий раз – спектакль шел уже минут 15 – Старик не выдержал и, как-то сгорбившись, пошел в зал.
А женщина устояла. Она продолжала маячить на лестнице, напряженно вытягивая гусиную шею вдоль улицы, так, что, казалось, еще немного – и шея сама собой завернет за угол. Он не шел. Когда через полчаса я пересекала площадь, собираясь наконец выпить кофе, дама без лица так и стояла на ступеньках скорбной скульптурой «Тщетное ожидание».
Я почему-то уверена, что ни один из тех, кого так истово ждут, этого не стоит...
