Этот город, по слухам, основанный Гераклом, обрушивается на тебя, как солнечный удар. Даже в марте, когда здесь свежо и ветрено, ты рискуешь провалиться в него, как в сон, сгинуть без следа под грохот транспорта и треск скейтбордов. Барселона огромная. Здесь есть все, включая горы, море и причуды Гауди.
На первый взгляд, Барселона кажется похожей на Париж, но с налетом мавританского шика. На второй и на третий ты теряешь способность формулировать и пытаешься не понять, а почувствовать ее. Города вообще обычно раскрываются через запахи, звуки, через бесцельное шатание по улицам, через местных жителей, их собак и кошек, через сцену, случай, разговор.
Пока мы крутились на площади в квартале Раваль и снимали мандариновые деревья, уже в начале марте увешанные тяжелыми плодами, к нам подошел мужчина с собакой на поводке. Отрегулировав язык общения, он показал нам на противоположный угол и посоветовал снять его, дескать, памятное место.
Микаэль оказался милейшим человеком, учителем каталонского на пенсии, за пять минут мы узнали от него больше, чем из всех своих путеводителей вместе взятых. И неважно, что мы так и не нашли самую старую в Европе синагогу, дорогу к которой он нам объяснил в подробностях и на пальцах. Бестолочи запомнили Микаэля. И правильно сделали. В этом пожилом человеке Барселоны было больше, чем в любой ее достопримечательности.
Мы часами бродили по городу, произвольно перетекая из квартала в квартал. Ветер раскачивал каталонские флаги, вывешенные на балконах, напоминая, что везде есть свои проблемы. И у Испании с Каталонией не так все гладко, как хотелось бы.
Последняя мечтает о независимости, и референдум уже на носу. А мы все ходили по улицам, доверившись внутреннему GPS-навигатору, исправно выводившему нас на нужные угол, площадь, улицу.
Помимо обычных каррер, в Барселоне есть рамблы (тоже улицы, но проложенные в руслах пересохших рек) и есть Ла-Рамбла – главный бульвар-променад. В день, когда мы прилетели, был сильный ветер. Из темных переулков Готического квартала мы вырулили на Рамблу, и как будто время остановилось. Странное чувство. Оказывается, ты просто не в состоянии думать, стоя на весеннем ветру в густом потоке прохожих. А не думать временами очень полезно.
Вокруг шумит разноязыкая толпа, своей текучестью подтверждая происхождение улицы, а ты словно в стоп-кадре стоишь один-одинешенек посреди какого-то нового для тебя мира. Здесь жарит мартовское солнце, из карманов выдуло все деньги, из головы – мысли, кричат попугаи, густо пахнет сладкими блинами, глаз цепляет пальму, и вдруг ты понимаешь, что Барселона только что поцеловала тебя. И ни забыть, ни отвернуться.
Говорят, в самом начале Рамблы, на бульваре Каналетас, есть фонтанчик, и что всякий, напившийся из него воды, навек прикипает сердцем к городу. Ерунда. Прикипаешь без всяких фонтанов и туристических баек. Разом. Навсегда.
Оглушенные своим счастьем, мы шли по Рамбле вниз, не зная тогда, что минуем одну за другой четыре ее части, а внизу нас ждет пятая, морская. Отсутствие подготовки гарантировало балбесам нечаянные радости. И рынку Бокерия мы обрадовались со всей искренностью непосвященных душ. И театр Лисеу с его феноменальной акустикой поприветствовали. И Колумбу поклонились. И Церетели тут был ни при чем.
А в Барселонском порту кричали чайки и «дух Божий носился над водой». Мы потом каждый день возвращались на это место. А ведь в Барселоне и помимо дощатого променада есть, на что посмотреть. Но нас тянуло к воде, как иных к огню. Сидели молча в местном баре, провожали взглядом садящиеся самолеты, вдыхали запахи морские.
А неподалеку в местном аквариуме головокружили рыбы, рыбки, рыбины и несколько натуральных акул с выпученными глазами. Вид у хищников был довольно растерянный, казалось, они сами в шоке от того, в какую ситуацию попали. Кстати, акулы, при всей своей дурной репутации, оказывается, однолюбы. Более того, ходят устойчивые слухи, что после того, как самка погибает, самец сначала хранит ей верность, а потом... сам превращается в самку. В люди бы такие привычки.
Другая местная невидаль, мола-мола, рыба-луна, весом под 800 килограммов, вся такая словно вывернутая в одну плоскость, ни в кого превращаться не желала, кружила по океанариуму и внушала мысли о чудных каталонских снах. Потом один из наших вспомнил, что накануне ночью ему приснилось, как стеклянный туннель аквариума дал трещину аккурат перед нашими любопытными носами, и мы ретировались, оставив восемь тысяч рыб гадать, в чьем чужом сне они так крепко застряли.
А потом была Саграда. Мы искали ее часа два по всему городу. Так бывает. Примерно мы понимали, где нас ждет чудо Гауди, но на деле все время оказывались где-то рядом. Каталонцы -очаровательные люди, однако, похоже никто кроме Микаэля здесь не говорил по-английски. Немецкий был вообще ни при чем, наш итальянский они не понимали, а местный язык тела и жестов не поддавался нашему пониманию.
По карте все время выходило, что собор на соседней улице, но почему-то все равно ничего не выходило. В какой-то момент уже мелькнули макушки башен, мы радостно засопели, но Саграда продолжала играть с нами в прятки. Мы уже совсем осатанели, как вдруг переулки раздвинулись и Искупительный храм Святого Семейства показался во всей красе.
Зрелище оказалось ошеломительным. Мы поджали хвосты и направились к вечной стройке великого каталонца. Что сказать. У Гауди и без меня миллионы поклонников. И потом, надо все-таки своими глазами увидеть, чтобы что-то понять. В городском пейзаже, на местном воздухе, с тучками над башнями, с возмутительной очередью, хвостом свернувшейся вокруг собора.
В строительных кранах. Лесах. С неизвестным сеньором, показавшим мне, чтобы сумку покрепче к себе прижимала, растяпа, пока в таком месте варежку разеваешь. Не знаю. Кому-то удается записать свои сны, зарисовать их, запомнить. Гауди соединил мечты и камни. Получилось ошеломительно. Но это не мое ошеломление. Саграда была, как чужой сон, приснившийся мне по недосмотру. И с этим уже ничего не поделать. Хочешь не хочешь, но ни этих башен-флейт, ни улиток на стенах, ни изломанной фигуры Христа, ни избыточной фантазии уже не забыть. Очередь тоже была незабываемой. Оценив свои возможности, вернее, уже невозможности, внутрь мы не пошли. А могли бы, заготовь заранее он-лайн билеты. Но балбесы отправились своей дорогой.
А потом, вконец замороченные Барсой, мы сидели в каре Готического квартала, прихлебывали кортадо, которому решили поставить отдельный памятник, и чтобы он пахнул так же густо и умопомрачительно, как этот кофе, и вдруг неожиданно сильным и красивым голосом запела бродяжка. Она пела, переступая с ноги на ногу, и смотрела куда-то вверх, мимо людей, каменных фасадов и еще голых стволов деревьев. И такая средневековая тоска и сладость звучала в ее голосе, что мы опять затихли.
И кортадо наш стыл, пока пела каталонка. И словно в одном месте сошлось высокое и низкое, Кафедральный собор и запах иберийской ветчины. Саграда Фамилиа и чайка, нагадившая нам на головы в порту. Каса Бруно Квадрас на Рамбле с зонтами на фасаде и официантка Маша, прервавшая наше жалкое псевдоиспанское кваканье спасительным: «Здравствуйте!»
Бродяжка пела, и в этот момент мы каким-то чудом понимали все - про нее, про этот город, про его прошлое и будущее, мы даже почти понимали, о чем она поет, хотя это было и неважно. Песня закончилась и вместе с ней закончилось колдовство. Балбесы вернулись на площадь, названия которой они не знали, к остывшему кортадо и мысли о том, что на Барселону надо жизнь положить, чтобы хоть что-то про нее понять. Певица с достоинством приняла наши деньги и исчезла. Спустя пару дней, вскоре после взлета самолета, из поля зрения исчезла и Барселона.
И осталась не столько память, сколько жажда новой встречи.
Плюс очередные клятвенные обещания к любому путешествию готовиться заранее, обстоятельно и планомерно.
Ну кто бы спорил.
Мой любимый город!
Умница ни прибавить не убавить про Барсу...уважение и очередное желание вновь поехать в Испанию...