Homo faber здесь больше не живет

Листаю альбом ювелира Лоуренса Граффа или разглядываю на мониторе снимки новой ювелирной коллекции Van Cleef&Arples и у меня захватывает дух. Это — не симптомы тяжелой формы вещизма, отягощенной потреблянтством. Это — симптом Стендаля — легкое помешательство от увиденной рукотворной красоты.

Похоже, когда Монтень говорил о «людях, любящих все мелкое», он имел в виду меня. Заподозрить, что со мной, в этом смысле что-то неладно, можно было еще в детстве — на основании безостановочного коллекционирования жуков, бабочек, камушков, ракушек, марок, значков, машинок и прочих диковинных штучек, общим свойством которых были детализация и способность уместиться на ладони. По мере роста моего организма предметы, его интересующие, оставались все теми же небольшими: перочинные ножички, брелоки, авторучки... А дальше — зажигалки, трубки, сигарные гильотинки, часы... Сначала в этой тяге к бирюлькам было что-то первобытно-восторженное — как в малом объеме можно уместить совершенство... Но постепенно чувство удивления сменилось способностью видеть в каждой вещи, исполненной человеческими руками, подлинное, подмечать мастерство, вложенные в нее через прикосновение талант и душу или их отсутствие.

Мне до сих пор трудно по-настоящему оценить грандиозность какого-то циклопического предмета или идеи – будь то железнодорожная магистраль или план электрификации, всемирная революция или всемирная паутина, радиотелескоп в Аресибо или пирамида в Гизе... Сам по себе большой размер не работает. Он — безлик и безымянен. То есть я в состоянии признать в нем полет человеческого гения и титанический труд, но я не вижу мелких деталей... И мне становится скучно. Но стоит в поле моего зрения попасть вполне утилитарной вещи, имеющей историю и автора - сшитым вручную ботинкам, невероятным наручным часам, безупречно напечатанному художественному альбому, необыкновенному ювелирному украшению, бутылке изумительного вина, изящной фарфоровой статуэтке - меня переполняет восторг пополам с гордостью. В этих предметах есть Нomo faber — «человек умелый»— редкий, в наших краях, вид человека.

Василий Шомов
Василий Шомов

Журналист, главный редактор журнала "Аэрофлот Premium", автор романа Presstrip. Родился в Москве в 1960 году, по образованию врач, любит путешествия, песни The Beatles и бульдогов. Интересуется культурной антропологией. Любимое изречение: «Мы помещены в мир, который накладывает на нас обязательства» (Ларс Свендсен).

Здесь, наверное, кто-то ввернет бодрияровское «порочна та вещь, которая неизвестно для чего служит» или заметит, что все это — пафосная роскошь, созданная исключительно для того, чтобы тешить самолюбие нуворишей. А мне всерьез кажется, что сегодня подобные предметы способны тешить самолюбие человечества. Когда мне удается подержать такую штуку в руках, рассмотреть, почувствовать или попробовать, я словно получаю доказательство того, что человек — может. Может делать что-то вещественное, красивое, надежное, прочное, работающее, честное и радующее. Цена предмета, его статусность и престижность меня не интересуют — это вопрос для консьюмеристов и господ самоутверждающихся.

Меня волнует его суть. Захватывает магия идеальной вещи, созданной одними людьми для других, их профессионализм, вдохновенная и кропотливая работа и ее поразительный результат. И ведь я понимаю, что недорогие кварцевые часы ходят точнее механических, но шедевр Maximilian Büsser или Jaеger-LeCoultre завораживает... Что бижутерия может сверкать ярче любых бриллиантов, но не могу оторвать глаз от шедевров Cartier и Chopard... Что живые цветы — сами по себе чудесны, но в вазе Lalique, они становятся подлинным волшебством...

Иногда кажется, что летающие над клавиатурой компьютера руки современного человека способны создавать только что-то иллюзорно-эфемерное, информационно-технологическое или, чуть не забыл, перераспределительно-денежное. Но оказывается есть места, где люди — ремесленники высшего порядка, не утратившие навыков ручного труда и мелкой моторики, производят что-то вполне вещественное — исключительное и по-настоящему совершенное. Кстати, эта самая мелкая моторика — способность человеческих пальцев к тонкой дифференцированной деятельности, свидетельствует о хороших когнитивных способностях — то есть о развитом человеческом интеллекте, способном к анализу, синтезу, логике, планированию, творчеству, пониманию гармонии...

По счастью, мастера остались. Но живут и работают они не здесь. Лесковский Левша — кустарь-одиночка, ныне — совершеннейшая мифология. Своих немногочисленных левшей мы насильно переучили до полнейшей криворукости и чудовищного равнодушия и теперь, в отсутствие мастеров-умельцев, не в состоянии сделать ВЕЩЬ, которая была бы удивительна и прекрасна, или просто удивительна, или просто прекрасна. Не можем. Меня это сразило, когда я силился и не мог вспомнить есть ли что-то такое в моем сознании, в моем доме или в том, что меня окружает, что было красиво, качественно, умело и при этом было бы сработанно в отечестве... И все-таки я вспомнил. Это — автомат Калашникова. Нет, он не стоит в углу в моей прихожей, более того, я кажется никогда не держал его в руках и не уверен, что он более красив, чем английские охотничьи ружья Purdey, но то, что он качественен и надежен — это без сомнения. Почти все, что было сделано на совесть на этой земле за последние 100 лет, во что были вложены мысль и вдохновение (посредством партийного императива), так или иначе, имеет отношение к войне и обороне. Но война кончилась, а мы, напрочь утратив минимальные мирные кустарные ручные навыки и традиции, не умеем создавать вещи для жизни, для радости и для человека. А теперь мы вообще не производим. Ничего.

Я уверен — проблема не в пресловутой посконной дремучести и не в неумелости, якобы свойственной русской этнической культурной традиции. Просто Hомо faber, живший на наших просторах и носивший немецкие, голландские, французские и русские фамилии и умевший создавать не только царские регалии, фарфор, бронзу и лаковую миниатюру, но и уникальные прецизионные инструменты для хирургов и высокоточные приборы для физиков — вымер как вид, не оставив потомства, в связи с полной невостребованностью.

Теперь 1/6 часть суши в соответствии с гострендом и нацидеей населена Homo televisicus, Homo managericus, Homo pivogolicus, Homo neftetrubicus, Homo showbiznikus, Homo politicus, Hомо futbolikus... А это — подвиды особые, потребляющие, а не производящие, характеризующиеся особой формой строения кисти — их пальцы приспособлены считать деньги, щелкать пультом телевизора, кликать мышкой, держать бутылку с пивом и нажимать на кнопку во время голосования.

Именно поэтому меня столь сильно впечатляют мастера-перфекционисты, секреты, передаваемые ими из поколение в поколение, и, невероятные по замыслу и виртуозности исполнения, небольшие искусные вещицы, выходящие из их умелых рук.

P.S. Прочитавший написанное, может воскликнуть в раздражении: “Все эти золотые побрякушки! Какая же это все — мелочь...” Я не стану спорить и лишь напомню слова Гельвеция: «Мы не что иное, как то, что делают из нас окружающие предметы».

Еще больше интересного в нашем канале Яндекс.Дзен. Подпишитесь!

Читайте также
Share
0
Комментарии (0)
Где это?
Что попробовать на улицах Стамбула?