Иногда на выставках современного искусства может показаться, что живопись – это полнейший анахронизм, пережиток прошлого, задействованный в сегодняшних проектах исключительно по старой памяти и из уважения перед былыми заслугами. Ощущение это ложное: в действительности кураторы испытывают к произведениям, написанным красками на холсте, слишком сложные, противоречивые чувства, чтобы воспринимать их в качестве необязательных виньеток. Художественная конъюнктура меняется стремительно, но никакие пертурбации вкуса и спроса пока что не вывели живопись в почетную отставку.
Всегда найдутся авторы, склонные актуализировать картину как метод, и всегда отыщутся зрители, питающие благосклонность к подобным попыткам. Иной искусствовед и хотел бы списать эту тему в архив, но не получается.
Кураторы Кристоф Шрайер и Ирина Горлова в данном случае решили, что негоже делать вид, будто живопись давно утратила способность ставить перед аудиторией острые вопросы. Хотя выставка в ГЦСИ заведомо ретроспективна, она все же предполагает восприятие именно в сегодняшнем, а не антикварном контексте. Сам набор авторов – Георг Базелиц, Герхард Рихтер, Гюнтер Юккер, Зигмар Польке – должен подсказать: кураторы копаются в прошлом, но имеют в виду современность, поскольку эти художники никогда не оказывались на обочине интересов публики.
Да и менее именитые их коллеги своими работами призваны подчеркнуть, что все трансформации, приключившиеся с живописью во второй половине ХХ века, этот вид творческой деятельности не убили.
Заголовок экспозиции претендует на фундаментальность и полноту исследования, что порождает завышенные ожидания, однако проект заявленной темы не исчерпывает. Выставочное пространство в ГЦСИ невелико по размерам, и всего, что требовалось бы для детального рассмотрения вопроса, туда попросту не вместить. Впрочем, некоторые значимые для Запада фигуры отсутствуют на выставке, например Ансельм Кифер, Йорг Иммендорф и Нео Раух. К тому же кураторы при весьма ограниченном формате выставки почему-то руководствовались расширительным пониманием термина «живопись» и включили в экспозицию еще и фотографии, реди-мейды, ассамбляжи; спасибо, что не видео.
Впрочем, расширительное толкование живописи нельзя отнести лишь на счет кураторской прихоти. Сама эволюция картины в послевоенные десятилетия не позволяет относиться к предмету догматически. Исчезновение литературного сюжета и фигуративности как таковой, выход в 3D, замещение красок и холстов другими материалами, которые прежде с художественным творчеством никак не ассоциировались – все эти европейские тенденции Германию, разумеется, не миновали.
Более того, в ряде случаев как раз немцы и выступали в роли застрельщиков различных новаций – вспомнить хотя бы о подходах к искусству, практиковавшихся в дюссельдорфской Академии художеств при Йозефе Бойсе. Сам Бойс на выставке не представлен, что вполне объяснимо его стойким «живописным скептицизмом», но некоторые его ученики здесь фигурируют – назовем Ими Кнёбеля и рано умершего Блинки Палермо (такой итальянизированный псевдоним взял в 60-е годы Петер Хайстеркамп). Нетрудно догадаться, что живопись в их исполнении лишена всяких традиционных красот и апеллирует исключительно к подсознанию.
Считать ли картинами композиции Гюнтера Юккера из гвоздей или бетонные колонны, установленные по замыслу Томаса Рентмайстера на кухонные сковородки, – вопрос спорный. Но думается, что такой вольный подход проблему с послевоенной живописью лишь запутывает, а не объясняет и тем более не разрешает. Хотя кураторские намерения очевидны: создателям экспозиции хотелось показать не «реальность живописи», а реальность ухода от нее по разным направлениям.
Пожалуй, тогда надо было так и формулировать в заголовке. Подмена темы не всякому зрителю бросится в глаза, но от этого не перестанет быть подменой.
