Видение кризиса
В конце концов, кризис мы ждем со времен Нового Завета. Да и Ян Амос Коменский ждал конца света и видел в самом себе пророка Илью, то есть глас вопиющего в пустыне (Коменский даже назвал так одну из своих книг). Так что в ощущении, что что-то рушится или приближается к коллапсу, нет ничего нового. Тогда разные вопросы рассматривали, скорее, с духовной и моральной точек зрения, а сегодня мы воспринимаем действительность, наоборот, с упором на экономический и политический аспект, поэтому и наши кризисы теперь экономические.
И сегодня есть спрос на «исправление дел человеческих», как, кстати, называется еще одна книга Коменского. И в этом отношении кризисы полезны. Система слишком долго выглядела слишком безукоризненной, чтобы мы прислушивались к критическим голосам. Но только после того, как система раскроет свои слабые стороны, она начнет реформироваться. Будем надеяться, что этот момент настанет не слишком поздно. Юнг сам говорил, что ничто не меняется без кризиса, а особенно человек. Таким образом, исправление мы, как правило, осуществляем в наименее подходящее для этого время: в период экономического упадка или стагнации мы сокращаем расходы, хотя должно быть наоборот. Но здесь ничего не поделаешь, мы пришли к этому как западная цивилизация.
У нас, европейцев, есть склонность завидовать американцам из-за их американской мечты. Нам не нравится, что у нас ничего подобного нет. Но я считаю, что есть, просто мы не можем это выразить, как это часто бывает с настоящими мечтами. Американский экономист и философ Джереми Рифкин в своей недавно вышедшей книге «Европейская мечта», например, утверждает, что отсутствие какой-либо конкретной европейской мечты – наше преимущество, а не бремя. Европейцы свои гуманитарно-возвышенные мечты едва ли смогут выразить и свести, например, к двум автомобилям и собственному дому. В этом плане даже говорят о Новой европейской мечте, которая нацелена уже не столько на материальное богатство, сколько на более глубокие ценности. Да, чтобы погрузиться в философско-духовные размышления, человек должен быть, прежде всего, в безопасности, у него должно быть что-то в животе и хоть какая-то крыша над головой, как метко напоминает чешский философ Ян Сокол (Jan Sokol). Да, хочется добавить, что это правда, именно эти рассуждения делают нас людьми. И именно эти потребности у нас в Европе в целом удовлетворены.
Мечту не придумать
Как считает Рифкин, именно Европа может стать движущей силой нового мировоззрения. Мировоззрения, которое говорит о вечном, о культуре и человеческом духе, о невесомых вещах, которые нельзя сосчитать, потому что они могут быть гораздо ценнее вещей, поддающихся исчислению. В конце концов, Рифкин даже говорит о смерти американской мечты и о том, что именно теперь европейская мечта обретает более осязаемую форму и что на нее может появиться спрос в мире. В конце концов, такая экология – в принципе европейский проект, и он может стать, и становится, проектом мировым.
Также интересно наблюдать за тем, как вместе с кризисом, как это ни парадоксально, Европа ожила: теперь мы спорим за кружкой пива, даже в самой отдаленной деревне, что дальше будет с Евросоюзом. Но и сам Евросоюз движется семимильными шагами: темы, которые еще полгода назад были или табу, или наивными мечтами (или и тем, и другим), сегодня реализуются на практике. Не знаю, удавалось ли за всю историю добиться того, чтобы будущее Европы так активно обсуждалось. И вполне возможно, что именно в таких помещениях, как пивные, рождаются мечты и становятся мечтами общими.
Мечту не придумать, не высидеть и даже не заказать. Она просто должна родиться. И с мечтой нельзя бороться. Как поется в одной красивой песне «you can fight the sleep, but not the dream» - «можно бороться со сном, но не с мечтой».
Автор – главный стратег по макроэкономике банка ČSOB и член Национального экономического совета правительства Чехии (NERV).
