Политкорректность покидает европейцев. Все большая часть населения «старой» и «новой» Европы поддерживает политиков крайне правого толка. Пока они занимают третьи места на выборах, но вероятность победы ультраправых в одной из стран Евросоюза при существующей динамике становится все вероятнее и ближе. Среди главных причин, толкающих избирателей в объятия правых радикалов, — разочарование в создании общеевропейской идентичности и жесткий экономический кризис еврозоны. Фактически все больше стран Евросоюза охвачено кризисом доверия избирателей к мейнстримным партиям, оголтелая интеграционная политика которых, с точки зрения большинства европейцев, и привела к столь тяжелому экономическому положению. На фоне привычных и бесполезных мантр риторика правых радикалов выглядит все убедительнее и понятнее для большинства европейцев. Они говорят о наболевшем: об избавлении от культурно чуждых иммигрантов, о возвращении национальных валют и полномочий из абстрактного Брюсселя, где «толстые бюрократы бессмысленно проедают деньги европейских налогоплательщиков».
Правый марш
За последние несколько лет крайне правые добились колоссального успеха во многих странах Старого Света. В Восточной Европе наиболее показательными примерами стали Венгрия и Греция. Занявшие третье место на венгерских парламентских выборах неонацисты из партии «Йоббик» пропагандируют ненависть к евреям, цыганам и вообще ко всем иностранцам. «Если в одном доме живут сдатчик и квартиросъемщик, то последний не имеет права диктовать свои условия. Однако в Венгрии все наоборот. Здесь все за всех решают иностранные предприниматели», — говорит лидер «Йоббика» Габор Вона. В Греции на прошедших недавно выборах неонацистская партия «Золотая заря» (основанная греческими спецназовцами, воевавшими в Югославии против местных мусульман) получила 21 мандат и впервые прошла в парламент. Партия выступает за тотальное изгнание из страны всех мигрантов. «Они занимают наши рабочие места. Если мы получим власть, то разом депортируем их обратно и закроем границы, заминируем их, поставим электрические заборы и побольше охранников», — заявил пресс-секретарь «Золотой зари» Илиас Панайотарос. Лидер партии НикосМихалолиакос не стесняется отвешивать нацистские приветствия и уже получил прозвище Гитлер.
Рост ультраправых наблюдается не только в известных своим политическим радикализмом государствах Восточной Европы, но и в скандинавских «странах победившей социал-демократии». На последних выборах в Швеции антииммиграционное движение «Шведские демократы» получило 5,7% голосов и прошло в парламент. В Финляндии на выборах весной 2010 года ультраправые «Истинные финны» получили 19% голосов и в четыре раза увеличили размер своей фракции. Их представители, видимо, вспомнив первую половину 1940-х годов в Европе, не так давно заявили, что было бы неплохо ввести для иностранцев и представителей сексуальных меньшинств нарукавные повязки с опознавательными знаками. Для русских — с серпом и молотом, для мусульман — с полумесяцем, для геев — с радугой. В Дании ультраправые не только вошли в правительство, но и стали проводить свои законопроекты. С их подачи Дания ввела таможенный контроль на границе с Германией и приняла одно из наиболее жестких в Европе законодательств по приему мигрантов. Про Норвегию и говорить нечего — именно тамошний ультраправый Андерс Брейвик, перешедший от слов к делу, стал символом опасности, которую несет эта идеология. После его терактов и опубликования его манифеста тысячи молодых людей внезапно осознали, что думают точно так же, и потянулись в организации, указанные в его манифесте.
Однако наиболее опасным аналитики считают укрепление правых радикалов в странах Западной Европы. В начале мая Партия независимости Соединенного Королевства — по выражению премьера страны Дэвида Кэмерона, «сборище психов и расистов» — набрала на местных выборах в среднем 14%. В Нидерландах ультраправую нишу занимает Партия свободы Гирта Вилдерса, основанная после убийства в 2005 году режиссера Тео ван Гога выходцем из Марокко. «Ислам несовместим со свободой и демократией, потому что он стремится к шариату. Исламизация Европы означает Европу без свободы и демократии, экономическую помойку, интеллектуальное мракобесие», — говорит Вилдерс. Он уже смог продемонстрировать свою политическую силу — занявшая третье место на последних парламентских выборах и вошедшая в правящую коалицию Партия свободы обрушила правительство после того, как отказалась принимать инициируемые премьером Марком Рютте планы сокращения бюджетного дефицита. «Мы не хотим вынуждать наших пенсионеров страдать только ради того, чтобы угодить диктаторам в Брюсселе», — пояснил Вилдерс. В итоге страна до сих пор живет и без легитимного правительства, и без бюджета.
Самой же громкой победы радикалы добились во Франции. В первом туре президентских выборов за радикальных кандидатов отдало голоса почти 30% французов. Не исключено, что в ближайшее время весь этот электорат сгруппируется вокруг харизматичной руководительницы ультраправого «Национального фронта» Марин Ле Пен, которая, как и ее визави из других европейских стран, выступает за очищение страны от мигрантов. «Целые кварталы находятся в руках исламских фундаменталистов, и, я снова скажу, на сегодняшний день опасность такой ситуации недооценивается», — говорит она. По мнению аналитиков, если избранный президент Франции социалист Франсуа Олланд не сможет справиться с грузом социально-экономических проблем и разочарует своих избирателей, то яркая и популярная Марин Ле Пен имеет все шансы стать следующим главой Пятой республики.
Проще и честнее
Одна из наиболее очевидных причин успехов ультраправых в Европе — их идеологическая модернизация. Из маргинальных партий, обращенных фактически в прошлое и спекулирующих на памяти населения (о величественном колониальном прошлом в западноевропейских странах или о «золотых веках» восточноевропейских государств), они превратились в политические силы, не боящиеся затрагивать крайне актуальные для европейцев проблемы современности. Прежде всего это проблема мигрантов, которые отказываются интегрироваться в европейские общества и пытаются превратить целые европейские города в «маленькие Пакистаны» или «маленькие Алжиры». Для того чтобы обратиться к этой теме, ультраправым даже не нужно было менять идеологическую платформу — достаточно было в своей заменить евреев на мусульман. Это не только вывело нацистов из политического отстойника (после холокоста антисемитизм в Европе входит в число запретных тем), но и помогло завоевать новых избирателей — призывы навести порядок в миграционной сфере нашли отклик в сердцах европейцев. Согласно опросу, проведенному сотрудниками немецкого Института исследований конфликтных ситуаций и насилия еще до кризиса, почти каждый второй европеец предвзято относится к иностранцам и представителям религиозных меньшинств. Особое отторжение вызывают мусульмане. 54% всех европейцев считают, что ислам — «религия нетерпимости», а 22% уверены, что большинство мусульман оправдывает терроризм. «Европейские общества должны иметь возможность опереться на прочное социальное единство, которое может существовать лишь в монокультурной системе, где все полностью доверяют всем» — под этой фразой из манифеста норвежского террориста Андерса Брейвика готова подписаться значительная часть жителей Европы.
Еще одним фактором, обеспечившим популярность ультраправых, стало их обращение к вопросам социальной справедливости. Мировой финансовый кризис фактически разрушил консенсус между европейской финансово-промышленной элитой и средним классом, обеспечивавший существование в Европе социальных моделей развития. Бизнесмены стали в массовом порядке закрывать производства или выводить их в более «дешевые» страны, а правительства — вводить режим жесткой экономии для сокращения дефицита бюджета. В результате тысячи рабочих оказались на улице без средств к существованию. Они требовали восстановления «социальной справедливости» и наказания виновных — а ультраправые пообещали им и то и другое. Виновными были назначены не только финансовые элиты, но и те же нелегальные иммигранты, которые забирают работу у «коренных европейцев». В итоге за Марин Ле Пен голосовал целый ряд рабочих кварталов крупных французских городов, до сих пор являвшихся традиционным электоратом левых сил.
Вряд ли правые в Европе достигли бы сегодняшних высот, если бы у них были серьезные конкуренты в среде право- и левоцентристов. Однако на сегодня традиционные европейские партии переживают серьезный кризис легитимности. Элитизм, закостенелость и чрезмерное следование приличиям и политкорректности привели к тому, что они оторвались от основной массы электората. Так, по словам комиссара Европы по правам человека Томаса Хаммаберга, его серьезно беспокоит «атмосфера бездействия и смятения, в которой рухнули позиции умеренных левых и правых демократических партий. Складывается впечатление, что эти партии в итоге смирились с тем, что ненависть и открытая ксенофобия становятся неотъемлемой и даже нормальной частью политики: их лидером совершенно не удалось справиться с подъемом исламофобии». Подобную же неадекватность центристские силы продемонстрировали в вопросах экономики и вывода страны из кризиса. Единственное, что они предприняли, — согласились на крайне непопулярное среди электората предложение Германии и ЕС о начале политики «затягивания поясов». После этого в сознании населения традиционные право- и левоцентристы слились в некое единое целое, поддерживающее капитализм и антинародную политику Евросоюза, поэтому на выборах электорат отказался от дискредитировавших себя сил и стал искать новые пути. На президентских выборах во Франции лишь 7% электората Марин Ле Пен голосовало за нее как за личность. Почти 44% отданных за нее голосов фактически были протестными. Разочарованный в традиционных политических силах европейский электорат обращается к радикалам как к тем, кто готов предложить им новые, более простые пути решения их насущных проблем.
Путь в никуда
В результате развитие политических процессов в Европе сегодня идет в рамках ультраправого мейнстрима. Крайне правые не только укрепляют свои позиции в органах государственной власти, но и перетягивают на свою сторону правоцентристских, центристских и даже левых политиков, заставляют их играть на своем поле и выступать с ультраправой риторикой.
Так, Антонис Самарас, лидер греческой партии «Новая демократия», пообещал отменить закон, по которому дети легальных мигрантов получают гражданство, аНиколя Саркози во время предвыборной кампании стал говорить языком «Национального фронта». В частности, он пообещал, что Франция выйдет из Шенгенской зоны, если Европа не ужесточит свой подход к нелегальным иммигрантам. Уход Саркози вправо так разочаровал ряд центристских политиков, что один из них, Франсуа Байру, призвал свой электорат голосовать во втором туре за социалиста Франсуа Олланда как за меньшее зло. Однако по иронии судьбы даже Олланд обратился к риторике Марин Ле Пен — не случайно его предвыборная стратегия «Саркози наоборот» (более подробно об этом см. «Президент в розовых очках», «Эксперт» № 19 от 14 мая 2012 года) была применена ко всем вопросам, кроме национального и иммиграционного. Еще во время предвыборной кампании Олланд пообещал сохранить запрет на ношение бурки (по его словам, он поддерживал запрет на покрывание лица в школах еще в 2003 году) и заявил, что за время его президентства в школьных столовых не будет продано ни куска халяльного мяса. В Дании в прошлом году социал-демократы поддержали введение закона, ужесточающего правила иммиграции. Однако наиболее ярким примером социалиста, заговорившего языком националистов, стал немец Тило Саррацин, написавший скандальную книгу об опасности ислама для Европы.
Аналитики опасаются, что рост ультраправых в Европе может привести к серьезным проблемам. В частности, к гражданским войнам в ряде обществ. По данным исследования Chattam House, большинство британских ультраправых поддерживает идею насильственных методов борьбы, а их «агрессивное ядро» стремится начать планировать и осуществлять атаки. Аналогичны настроения и в среде их коллег из других европейских стран. При этом мусульманское сообщество в Европе весьма пассионарно, его члены не будут терпеть погромы и регулярные убийства, совершаемые националистами. Уже сейчас в Германии и Дании проходят столкновения между нацистами и исламистами, заканчивающиеся кровью и побоями.
Самая большая же опасность состоит в том, что пропагандируемый ультраправыми национализм и закрытие границ может стать фатальным для всего процесса евроинтеграции. Что, в свою очередь, нанесет серьезный удар по и без того ослабленным европейским экономикам. «Я из Бельгии, которая сильно пострадала от массовой безработицы в 1950-е годы, но затем мы вышли на европейские рынки — во Францию, Италию, Германию, — и это принесло нам огромную пользу, вырос уровень благосостояния. Новые рынки могут стать источником процветания страны, и не просто могут, они им и являются, — говорит президент ЕС Херманван Ромпей. — Представьте себе, что Бельгия ограничивает свою экономику и бизнес. Она сможет рассчитывать только на 10–15 миллионов человек и потеряет общий рынок, на котором сейчас 500 миллионов потребителей».
Крах евроинтеграции создаст проблемы не только в экономической сфере. Единая Европа создавалась как универсальное решение целого ряда социально-политических проблем, терзавших Старый Свет много столетий и в итоге приведших его к двум самоубийственным войнам. Прежде всего речь идет о конфликтах между европейскими нациями. После того как все поняли, что Европа слишком мала для подобного рода боев, возникла идея о создании новой национальности — европеец. Некий универсальный человек, который будет идентифицировать себя как житель Европы, разделяющий либерально-демократические ценности и идеи свободного рынка. После провала референдумов по европейской конституции, дискредитации глобализации и начала мирового финансового кризиса этот проект оказался на грани провала — усиление нестабильности вызвало вполне понятное желание спрятаться внутри традиционных границ и проводить линию свой—чужой по традиционным архетипам, в частности по языку и культуре. Если этот провал будет закреплен на официальном уровне — приходом ультраправых правительств и ликвидацией общеевропейских символов, в частности Шенгена и евро, — последствия будут печальными. «Никто не должен полагать, что еще полвека мира в Европе — это данность; нет, если падет евро, падет Европа. Этого нельзя допустить», — говорит канцлер ФРГ Ангела Меркель.
