Бертолуччи — один из немногих ныне живущих авторов, которого без колебаний можно причислить к классикам кинематографа. Ему сегодня всего 72 года, но такое ощущение, что он в кино работает с незапамятных времен. Его имя по праву вписывается в ареопаг Пазолини, Феллини, Антониони и других ушедших от нас титанов итальянского кино.
Начав ассистентом знаменитого Пазолини, Бертолуччи дебютировал как режиссер в 1961 году фильмом "Стратегия паука". Как и многие творческие люди того времени, Бертолуччи придерживался левых взглядов, о чем и свидетельствуют его картины "Перед революцией" (1964) и "Партнер" (1968) по "Двойнику" Достоевского. В "революционном" европейском 1968-м он вступил в коммунистическую партию Италии, которую оставил через 10 лет.
Его левые убеждения оказались не так опасны для власти и устоев морали, как довольно политически двусмысленный "Конформист" и, конечно, сексуально провокационный (по тем временам) фильм "Последнее танго в Париже" (1972), за который Бертолуччи получил условный тюремный срок за "богохульство" и лишен избирательных прав на пять лет, но был номинирован на "Оскара" как лучший режиссер!
Он получит эту награду в 1988-м за эпическую картину на английском языке "Последний император", добавив к "лучшему режиссеру" еще пару "Оскаров" за лучший сценарий и за лучший фильм года. Всего картина получила девять "Оскаров".
Его новый фильм "Я и ты" — о молодых людях, прячущихся в подвале жилого дома от реалий кризисной европейской действительности. Это юноша-старшеклассник и его сводная сестра-наркоманка, которые находят друг друга в преисподней, проходят через ад и возвращаются к дневному свету обновленными. Через сострадание и любовь.
Об этом фильме мне удалось поговорить с мастером на ноябрьском кинофестивале в Риме. Встреча была омрачена тем, что мастер въехал в кинозал, где шел его новый фильм "Я и ты", в инвалидном кресле с электромотором — с 2004 года его не отпускают проблемы со спиной. Собственно, с тех пор, после выхода картины "Мечтатели" о молодых людях в "революционном" Париже 1968 года, он и не снимал. И вот теперь вернулся к зрителю с новой картиной.
— Маэстро Бертолуччи, без ваших фильмов мир был беднее столько лет. Что вас привлекло к этому материалу?
— Да, я много лет ничего не делал — восемь или девять, да? Это все долгая история с моей спиной. Я думал, что как режиссер я кончен. Но года два назад решил принять свое нынешнее положение, принять, что я сижу в этом кресле... И все изменилось! Я стал думать: а может, смогу поставить фильм? Вообще-то я могу поставить фильм и сидя на носилках. Процесс пошел, но были и практические соображения. Действие происходит более или менее в одной декорации. И не так уж много персонажей, которыми нужно управлять. Учитывая мои ограничения, это была идеальная ситуация. Мы придумали этот подвал и построили его на студии. Через некоторое время я почувствовал себя совершенно удобно в этом окружении, среди этой старой, запыленной мебели.
И, конечно, мне пришелся по душе паренек, который мучается проблемами, типичными для его возраста. Переходного между подростком и молодым человеком. Характер его сестры тоже мне был понятен, и я получил материал, с которым мог работать. Я многое изменил по сравнению с книгой, по которой написан сценарий. Я получил массу удовольствия, работая на этом фильме!
— Ваш юный герой постоянно слушает музыку...
— В фильме звучит то, что актер слушает в своей реальной жизни. Это его выбор, не мой.
— А что вы сами слушали в его возрасте или чуть постарше?
— В 1960-е? В 1960-е я слушал джаз Джона Колтрейна. Или Моцарта. Я совершенно пропустил рок-н-ролл, потому что меня интересовали иные вещи. Главным образом джаз. Когда в 1967 году Колтрейн умер, я даже организовал небольшую церемонию в его честь.
— Этот реальный и в то же время символичный подвал в фильме — своего рода коллекция старых вещей. У вас удивительная жизнь, замечательная карьера. Наверное, тоже добра накопилось немало?
— В квартире, где я живу с 1972 года — долгое время, не так ли?! — есть комната, ну своего рода подвальчик. Там чего только нет! Я из тех, кто не может расставаться с вещами. Так что я собираю, собираю, собираю... Потом, примерно раз в 10 лет, приходит жена и все выбрасывает. А я начинаю собирать снова.
— Каким вам видится будущее итальянского кино? Ведь вы стали опять частью этого будущего, поскольку ваш фильм абсолютно молод по духу, хотя рука мастера ощущается, конечно.
— Ну, мой взгляд будет довольно общим. Моя идея кино состоит в том, что кино меняет себя вместе с переменами в обществе. Сначала это был ребенок, который не мог говорить. От немого кино к звуковому. Потом ребенок заговорил, потом из черно-белого стал цветным. В последнее время произошли тектонические сдвиги в технологии кино. И я даже подумывал, а не сделать ли мне эту картину в 3D? Но после пробных съемок я решил, что техника стереоскопии недостаточно развита для моих методов съемки. Я привык снимать быстро, а с техникой 3D не поспешишь, она требует времени. Потом мы думали снимать на цифру. Поэкспериментировали, но визуальное разрешение не было удовлетворительным. Снимать на цифру — это убийство всей истории импрессионизма! Так что я сказал: "Баста! Снимаем на старую, добрую пленку!"
Я понимаю, конечно, что кино сильно изменилось с 1960-х годов. Мотивация у зрителей другая, чем у нас в их возрасте. Они по-другому смотрят фильмы. Фильмы стали иными. Зрители стали иными. Когда все в мире меняется, и кино должно измениться.
— Почему вы снимаете кино о молодых людях? Почему не касаетесь старости, того, что люди смертны?
— Многие итальянские журналисты говорили мне, что "Я и ты" очень молодой по духу фильм. На что я отвечаю, что задержался в развитии. Так получилось, что по ходу жизни мне мало довелось встречаться с молодыми людьми. Наверное, поэтому я снимаю о них фильмы. Для меня это единственный способ провести какое-то время с молодежью. Я восхищаюсь молодыми людьми, потому что они ухитряются выживать в мире, который мы создали для них.
Может быть, сейчас я займусь иными проблемами. Но не забывая о своих ограничениях. Такой фильм, как "Последний император", мне не поднять, конечно. Но кое-что солидное я все же замышляю.
— Искусство, как вы наверняка знаете, может не только отражать реальность, но и предсказывать будущие события. Возьмите русского поэта Александра Блока, который в стихах предсказал год русской революции. Один из ваших ранних фильмов назывался "Перед революцией". Учитывая то, что происходит в Европе сегодня, да и в мире в целом, можете вы сказать, что мы находимся в ситуации "перед революцией"?
— Я не пророк. "Перед революцией" был как бы попыткой показать, что революционные идеи молодого человека из Пармы неосуществимы. В этом смысле я полагаю, что мы всегда "перед революцией", но предсказать что-то конкретное для моей страны не могу. Мы находимся в странном, деликатном и полном конфуза моменте, когда традиционные партии тотально отвергаются гражданами. Поэтому на политической арене появляются люди, у которых совершенно нет политического багажа. Например, один комик из Генуи по опросам общественного мнения имеет 22 процента популярности! Это невероятно для не политика! Он обзывает традиционные партии, и это все, что он делает, и людям это нравится. После того как кончилось правление христианских демократов, коррупция достигла небывалых размеров. И люди отвергают традиционные партии и тех партийцев, что стали частью этой коррупции. Это понятно. Люди хотят чего-то другого.
— Фильм "Я и ты" вроде бы не предвещает проблем, в отличие от ряда ваших других картин. Оглядываясь назад, что вы думаете по поводу всех этих скандалов, связанных с вашими фильмами?
— Да, с некоторыми было немало проблем! Первым в списке идет "Последнее танго в Париже". Когда судья арестовал картину в первый раз, я ничего не понял, потому что считал фильм вполне невинным. Я думал, что это картина об отчаянии американца в Париже, который предполагает, что может начать новые отношения с новой женщиной. Для этого они должны отказаться от всего, что было их прошлой идентичностью. Отлично помню, как Марлон Брандо сказал мне: "Никаких имен!"
— Какие фильмы вы смотрите сегодня? Что вам нравится?
— У меня дома очень милый просмотровый зал, где смотрю много картин. Мне не хватает зрителей в зале, но такова моя жизнь, и я это принимаю.
Из фильмов последних лет мне особенно приглянулась "Нефть" (режиссер Пол Томас Андерсон.— "О"), мощь американских режиссеров типа Джона Форда. Фантастико! Мне нравятся фильмы Дэвида Линча. Я люблю большие картины жанра экшен. Люблю смотреть американские сериалы "Безумцы" и "Во все тяжкие". Они хороши, потому что свободны от капризов рынка.
Что касается итальянской продукции, то 20 лет телевидения от Берлускони настолько расплавили людям мозги, что этой публике ничего серьезного не надо. Анестезия полная! Понадобится время, чтобы исправить ущерб.
К сожалению, интервью получилось не очень продолжительным: ассистенты мастера вежливо напомнили, что Бертолуччи не может слишком долго сидеть в кресле и ему надо отдохнуть. По деревянному настилу он выехал в старинный римский дворик у входа в просмотровый зал...
