У этого дома особое положение — баловня и любимца. Есть дома постарее, есть дома помощнее, но мало найдется на свете домов симпатичнее. Не зря ювелиры VCA используют природные мотивы с большим удовольствием, чем геометрические. Они почти по-детски любят все красивое и эту свою любовь умеют передать с такой недетской ювелирной мощью и точностью, что остается только позавидовать.
Когда я пытал Станисласа де Керсиса, открывавшего выставку в последний раз в качестве главы Van Cleef & Arpels (с 1 января 2013 года он становится у руля Cartier), что отличает его марку от ближайших соседей, он отвечал: "Оптимизм. Van Cleef & Arpels был основан двумя влюбленными, и это оставило отпечаток на истории дома. Если вы спросите влюбленных, каким они видят мир, они, разумеется, скажут, что воспринимают его полным счастья. Счастья, которое они сами испытывают и готовы отдать другим. Мир, их окружающий,— мир без недостатков. Если в Van Cleef & Arpels рисуют розу, это роза без шипов, если диких зверей — у них нет клыков. Мы описываем мир, который дарит счастье. В этом мире летают стрекозы, бабочки, божьи коровки — и все божьи твари у нас одинаково милы".
История дома и вправду начинается с союза двух семей, бельгийских и голландских — с союза Альфреда Ван Клифа и Эстель Арпельс. Однако русским давно объяснили, что все счастливые семьи счастливы одинаково и никому нет дела до твоего счастья, если оно не совпадает со счастьем других. Марка появилась в 1906 году, но заставила говорить о себе в 1920-х, безумных годах — когда Европа, измученная Первой мировой, опрометчиво решила, что все ужасы позади, и надо наслаждаться жизнью. Эстетика VCA звучала в унисон с лейтмотивом эпохи. Впереди художественный мир ожидало торжество ар-деко, последнего недемократичного и оттого особенно привлекательного стиля, иногда называемого конструктивизмом для самых богатых. Модерн, ар-нуво, разрушил старую эстетику, ее добила война, и VCA работали над тем, чтобы выработать новые каноны ювелирного дела. Они изучали классическое наследие — греческие, римские и даже египетские стили, вошедшие в моду вместе с открытием англичанина Говарда Картера, нашедшего погребальную камеру юного фараона Нового царства Тутанхамона. И тем не менее почерк VCA был удивительно современным. Исторические стили не утяжелили его, он оставался шумливым, семейным, домашним. Неслучайно в 1930-е годы с легкой руки Альфреда Ван Клифа женские сумочки заменили ювелирные минодьеры: коробочки для всего — от сигареток до губной помады. Мастерами было освоено множество ювелирных техник: классические эмали и вновь вошедшие в моду на Западе традиционные восточные лаки. А в качестве абсолютной новости ювелирами VCA была изобретена знаменитая техника невидимой, или "таинственной" насадки serti Mysterieux, которая впервые дала возможность показывать только камни, спрятав оправу. Serti Mysterieux надолго стала гордостью марки и одной из главных отличительных черт ювелирного искусства Франции.
Выставке отведено самое почетное место в Музее декоративного искусства. Это главный неф, где расставлены круглые витрины, а над ними развешены искусственные небеса и облака, их подсвечивающие. Около 500 украшений, начиная с 1920-х и до наших дней. И не подумайте, что богатый дом Van Cleef & Arpels просто положил в эти витрины все, что считал нужным показать. Эта выставка собрана не самой маркой, а ювелирными специалистами. Марка лишь помогала им, а не командовала. Исследователям были открыты архивы, с ними поделились вещами из собственного музея, но точно так же среди экспонатов оказались вещи из государственных собраний и частных коллекций.
"С самого начала,— говорит куратор выставки Эвелин Посеме,— мы хотели представить наследие Van Cleef & Arpels таким, каким видят его специалисты. Распределить ее по десятилетиям, по тому, что они привнесли в ювелирное дело. С одной стороны, они тщательно сохраняют техники, известные их предшественниками, с другой — все время изобретают новые. И еще одна вещь, которая меня у них очень привлекает,— это работа с объемами. Часто ювелирные произведения создаются как бы в двух измерениях, а здесь, когда вы смотрите, как подана, например, брошь с изображением ленты, вы видите не схему, не стилизацию, а изображение ленты со всеми ее узелками и складками".
Serti Mysterieux — это не единственное изобретение ювелиров с Вандомской площади. Дизайнеры Van Cleef & Arpels сделали знаменитые passe-partout: сплетенные золотые шнуры, завязанные узлами. Это иная идея работы с драгоценными металлами, представавшими раньше торжественной, статуарной, неподвижной массой. Passe-partout предвосхитили нынешнюю моду на создание первых драгоценностей-трансформеров, которые можно было носить и вокруг шеи и на руке в виде браслетов. Исследователи считают, что эти игры с драгоценным металлом стимулировал недостаток камней в послевоенные годы, но мне кажется, что ювелиры только развивали свой вкус к объемной работе. Среди их следующих идей — браслет Ludo, названный по домашнему прозвищу Луи Арпельса, получил гибкую ленту, собранную на манер пазла из золотых деталей, не только прямоугольных, но и куда более сложной формы. Или застежка для браслета Cadenas, или же "Замочек". Через несколько лет в этом драгоценном замочке появился и циферблат часов.
Замечательная история — создание колье Zip. Идею застежки-молнии из бриллиантов на платиновой основе принесла одна из самых известных любительниц Van Cleef & Arpels — герцогиня Виндзорская, дважды разведенная американка Уоллис Симпсон. А осуществила ее художественный директор марки Рене Пюиссан, дочь Эстель Арпельс и Альфреда Ван Клифа. Это потребовало свыше десяти лет работы, первое колье Zip появилось в 1951-м и с тех пор считается одним из самых необычных украшений, созданных в ХХ веке. Вот пример сотрудничества клиента и ювелира. Он важен, потому что доказывает: любой модный дом, а ювелирный дом — это модный дом, не может существовать сам по себе, как бы хорош он ни был. Это сложный симбиоз мастеров и клиентов, точно так же, как короля делает свита, ювелира делают женщины, которые носят его украшения. Разумеется, на выставке рассказано и про них как про верных участниц работы: здесь есть и Барбара Хаттон, и та же Уоллис Симпсон, и Грейс Келли времен своего монакского княжения, и Мария Калласс, и Элизабет Тейлор.
В отдельном зале идет серия фильмов, посвященных нынешним мастерам Van Cleef & Arpels, их mains d`or, или золотым рукам. Это необычайно интересно — разговор с мастерами заставляет тебя совершенно по-другому отнестись к тому, что ты только что видел в витринах. И, конечно, среди нынешних мастеров есть и часовщики. После того как на рубеже прошлого и нынешнего веков Van Cleef & Arpels купил холдинг Richemont Group и во главе марки стал Станислас де Керсис, было принято стратегическое решение — развивать часовое направление. Казалось бы, сделать это просто, пользуясь умениями соседей по Richemont, среди которых такие часовщики, как Jaeger-LeCoultre или IWC. Ничего не надо придумывать. Но марка пошла совершенно иным путем, сделав очередное ювелирное открытие. Они начали работать над "поэтическими усложнениями" — тематическими часами с механизмами, которые не поучали, а забавляли, на их циферблатах оживали привычные персонажи ювелирного мира — балерины, феи, бабочки.
Выставка продолжается уже четвертый месяц, но очереди на нее не становятся меньше. Еще бы — это единственная возможность увидеть украшения, которые никогда больше не выйдут на публику — даже на тонкой шее и длинных запястьях модной дивы. Эти вещи свое отгуляли. Никто больше не наденет корону иракской шахини или кольцо, заказанное для Элизабет Тейлор ее очередным щедрым любовником. Но, прощаясь со знаменитыми клиентками, мы не прощаемся со знаменитым домом, который показывает себя сейчас живым как никогда. Его еще явно рано сдавать в музей.
Еще больше интересного в нашем канале Яндекс.Дзен. Подпишитесь!
