Оставив в 2010 г. пост председателя правления Fiat, Лука ди Монтедземоло недолго оставался в стороне от большого бизнеса: в конце апреля этого года в Италии начали курсировать поезда Italo — первые частные скоростные поезда в Европе. В компанию Nuovo Trasporto Viaggiatori, призванную разрушить монополизм государственного железнодорожного оператора Trenitalia, ди Монтедземоло и его партнеры — частные инвесторы и компании — вложили более 1 млрд евро.
Со временем это должно стать крупнейшим бизнесом ди Монтедземоло. Но пока самым важным проектом предпринимателя остается Ferrari — компания, которую ди Монтедземоло возглавляет более 20 лет. Под его руководством одна из самых знаменитых автомобильных компаний в мире преобразилась: стала прибыльной, радикально расширила модельный ряд и в разы увеличила продажи, вернулась в число лидеров автомобильных гонок в классе Formula 1.
Ди Монтедземоло также удачливый венчурный инвестор: компания Montezemolo & Partners управляет двумя фондами объемом более полумиллиарда евро, а среди их вкладчиков, по словам ди Монтедземоло, — Виктор Вексельберг и Олег Дерипаска. Фондам среди прочего принадлежат такие известные люксовые бренды, как Poltrona Frau (мебель) и Ballantyne (одежда и аксессуары).
Так что в свой очередной визит в Россию Лука ди Монтедземоло за полтора дня должен был успеть очень многое: встретиться с представителями дилера Ferrari в Москве, принять участие в открытии бутика Ballantyne в ГУМе. «Плюс я хочу встретиться со своими российскими друзьями, чтобы лучше понимать, что происходит в России, — Россия очень важна для нас», — говорит предприниматель. В этом плотном графике ди Монтедземоло нашел время и для интервью «Ведомостям». В разговоре также принял участие его сын, гендиректор Montezemolo & Partners Маттео ди Монтедземоло.
Конкуренция с монополистом
— Почему вы решили вступить в конкуренцию с Trenitalia и создать Nuovo Trasporto Viaggiatori (NTV)?
— (Смеется.) Потому что мне нравятся вызовы! И мне не нравилась железнодорожная монополия в моей стране.
У нас фантастические поезда: огромные окна, отличная отделка интерьера, что для Италии очень важно. Есть три класса: Smart, First, Club, если мы путешествуем вчетвером, можем занять целое купе и работать там.
В вагонах бесплатный WiFi и спутниковое телевидение. Средний возраст сотрудников — 28 лет, есть в том числе и русские, потому что мы хотим обслуживать людей всех национальностей. Скорость — 300 км/ч, но в вагонах тишина, поскольку поезда самые современные.
Италия прекрасно подходит для железнодорожного сообщения (за исключением Сардинии и Сицилии): вы можете добраться из центра Болоньи в центр Милана за 50 минут! И наши цены очень конкурентоспособны! Возможно, изначально люди думали, что это будут люксовые поезда с очень дорогими билетами. Но ничего подобного: из Рима до Флоренции можно доехать за 20 евро.
— И какова была реакция Trenitalia, когда Italo совершил первый рейс?
— У Trenitalia очень сильная монополистская культура, и, конечно, перед нами красную дорожку они не расстилали. Кстати, благодаря нам, т. е. конкуренции, Trenitalia уже значительно улучшила качество своих поездов. Ну а мы пока еще очень молоды — первый поезд пошел в конце апреля.
Честно говоря, я ожидал, что наше правительство займет более активную позицию. Они очень много говорили о развитии конкуренции, но в нашем случае мы большой поддержки не ощущали.
— Я жду того дня, когда вы пустите скоростной поезд между Флоренцией и Сиеной, где живут мои друзья.
— Это то, к чему я призываю политиков: они должны открыть рынок региональных перевозок для конкуренции! Это касается не только туристических направлений, но и севера Италии. Это должно стать следующим шагом. Будущее Италии — в развитии конкуренции, и это касается не только скоростного железнодорожного сообщения. Это хорошо для потребителей, для работников, для туристов — для всех.
— Сложно было убедить ваших друзей и руководителей компаний вложиться в проект NTV?
— Не так сложно, как я думал. Запуск нашего поезда — самое важное событие в железнодорожной индустрии Италии за последние 15 лет. Обратите внимание: там нет ни одного евро государственных денег — только частные! У нас отличная команда инвесторов: банки, страховая компания, частные предприниматели… Думаю, что это отличный пример того, как группа энтузиастов инвестирует в будущее страны (к сожалению, это единственный солидный пример за многие годы). Сейчас это и очень важный пример психологически. И потому я был удивлен и разочарован, что [правящая] коалиция прохладно приняла событие — по-моему, это могло бы стать хорошим промоушеном [и для политиков].
— Вы предсказывали, что NTV займет 25% рынка высокоскоростных перевозок в Италии к 2014 г., будет перевозить 8-9 млн пассажиров в год и выйдет на окупаемость в том же году. То есть NTV станет вашим крупнейшим бизнесом?
— Да. Но это рискованный бизнес, поскольку мы поставили себе очень четкие цели по продажам и рентабельности — достичь их будет непросто. Главная проблема — экономический кризис, поскольку наш бизнес-план составлялся в 2008 г. в другой ситуации. Но я не превратился в пессимиста. Для меня это были большие инвестиции, и я верю в перспективу: мы запустили маленький снежок, который с либерализацией локальных железнодорожных перевозок должен превратиться в большой снежный ком
Семейный бизнес
— Ваш старший сын Маттео работал в Лондоне в банке Goldman Sachs. Как вам удалось его убедить вернуться в Италию и присоединиться к семейному бизнесу Montezemolo & Partners?
— Само решение создать эту компанию появилось у меня из-за Маттео. Однажды я позвонил ему в Лондон, было два часа ночи, и спросил: «Что делаешь?» «Работаю», — ответил он. Я сказал: «Не лги мне — в такое время ты должен быть в ночном клубе, а не на работе». «Нет, я правда работаю. Мне нравится работать на Goldman Sachs, но я бы с еще большим удовольствием работал на себя, а не на других», — сказал сын. И тогда я собрал нескольких итальянских друзей, и мы сделали фонд Charme I. Я был очень горд, что по прошествии времени все эти инвесторы согласились вложиться и в новый фонд Charme II, который я решил сделать «международным клубом». В нем также представитель королевской семьи Абу-Даби шейх Мухаммед, семья Боттин — владельцы испанского банка Santander, французская семья Буиг — основатели группы Bouygues, Ратан Тата, Виктор Вексельберг и Олег Дерипаска… Плюс все [предыдущие] итальянские инвесторы. Размеры фондов: Charme I — 180 млн евро, Charme II — 350 млн евро.
— Вы — предправления Montezemolo & Partners, Маттео — гендиректор. Насколько глубоко вы лично погружены в бизнес компании?
— Если честно, то не очень. Я занимаюсь только стратегией и международным развитием.
Маттео ди Монтедземоло:
— В группе есть четыре направления деятельности: дизайн — Poltrona Frau Group, мода — Ballantyne, измерительное оборудование — Octo Telematics и медтехника — Bellco.
Poltrona Frau ведет свой бизнес в России напрямую через компанию Poltrona Frau Russia. Она импортирует товары в Россию и осуществляет их дистрибуцию, собственных магазинов у нее нет. Но мы представлены в важнейших точках продаж мебели. Бизнес растет на 15% в год. Клиенты — архитекторы, отели, бизнес-центры. Мы думаем о собственном магазине Poltrona Frau в Москве — у нас таких 60 в крупнейших городах мира.
Л. М.: Это очень важный тренд — мы отмечаем его во всем мире! Люди больше не хотят работать в стандартизированных офисах, они хотят персонализации, и офисы становятся продолжением вашего жилища, вашей собственной индивидуальности и отношения к жизни.
М. М.: Мы открываем первый бутик Ballantyne в России. Москва до сих пор отсутствовала на нашей «карте мира», и это было странно, поскольку в нашем миланском бутике первые клиенты — это русские, даже впереди итальянцев.
Octo Telematics разрабатывает «черные ящики» для автомобилей — аналогичные «черным ящикам» самолетов, — которые позволяют отслеживать все происходившее с автомобилем. Основным потребителем таких «черных ящиков» выступают страховые компании — они могут контролировать возможное мошенничество. Если клиент страховой компании соглашается поставить это устройство в свой автомобиль, он получает скидку в 30%. Octo Telematics является компанией № 1 на этом рынке в Европе. И это дает нам доступ к дорожной информации по всей Европе — эту информацию мы тоже продаем клиентам. Это очень интересный бизнес, продажи компании растут на 20% в год.
Bellco — это лидер на рынке устройств для диализа. (Другие крупные компании на этом рынке — немецкая Fresenius и американская Gambro.) Мы хотели диверсифицировать наш портфель, а сектор медоборудования растет очень, очень быстро. Bellco имеет потрясающую репутацию в Италии: компания была основана в 1970 г., и с тех пор к ней не было предъявлено ни одного иска! Но это очень молодая инвестиция — мы сделали ее только шесть месяцев назад.
— Ferrari продает автомобили в России через компанию Mercury, которая также очень сильна на рынке люксовой одежды. Лука, почему вы решили продавать Ballantyne в России не через нее, а через компанию Bosco di Ciliegi?
— Мне хотелось избежать потенциального конфликта интересов, поскольку Ballantyne не имеет никакого отношения к Ferrari
Как покупали Chrysler
— Правильно ли я понимаю, что вы покинули пост председателя правления Fiat, из-за того что возражали против поглощения компании Chrysler, на чем настаивал гендиректор Fiat Серджио Маркионне?
— Нет. Семья [Аньелли, основных акционеров Fiat] позвала меня в 2004 г., когда ситуация в компании была очень-очень сложной и у семьи не было своих людей [в правлении]. Я согласился при одном условии: что сохраню свою позицию в Ferrari, поскольку Ferrari — это моя жизнь. Семь лет спустя я решил все поставленные передо мной задачи, и ситуация в компании радикально изменилась: Fiat вышел из кризиса; раздел Fiat на индустриальную и автомобильную группу был завершен; подросли наследники — [Джон Элканн, который] семь лет был моим заместителем в правлении Fiat, стал способен занять пост предправления.
И я расскажу вам историю Chrysler. Мне позвонил мой друг из Мексики — владелец пива Corona (мы вместе были советниками Citigroup). И сказал мне, что со мной хочет поговорить президент Мексики, потому что Chrysler собирается закрывать свой мексиканский завод, а президент беспокоится за рабочие места и спрашивает, не будет ли этот завод интересен Fiat, который очень силен в Бразилии и Аргентине. Я перевел его на Маркионне, он вышел на фонд Cerberus, который тогда владел Chrysler. Так и случилась эта сделка. А с Серджио у нас прекрасные отношения — я много раз слышал версию [про нашу ссору], но она не имеет никакого отношения к действительности.
— Chrysler теперь зарабатывает больше денег для Fiat, чем Ferrari. Вы счастливы? Или ревнуете?
— Счастлив. США — это ключевой рынок, Маркионне проделал фантастическую работу, и это очень важно для Fiat в ситуации, когда европейский рынок в апреле, например, сократился на 6,5%, а [продажи] Fiat — на 11%.
Двадцать лет во главе Ferrari
— В 2008 г. вы рассказывали мне, что в 2009 г. хотите зарегистрировать дочернюю компанию — импортера Ferrari в России. Но случился кризис. Каковы ваши планы теперь: у Ferrari будет «дочка» в России?
— Это одна из целей моего нынешнего визита в Россию: поговорить с людьми и составить картину. Несомненно, моя главная цель — иметь дилерские центры Ferrari не только в Москве. Но также и та, о которой я вам говорил четыре года назад.
— Можете рассказать подробнее про новый гибридный автомобиль Ferrari, который специализированная пресса называет F70?
— Это очень интересный проект. Такой же интересный, как Ferrari FF: представьте, я тогда сказал своим людям, что нам нужно разработать настоящую четырехместную машину, с большим багажником и полным приводом, — и чтобы она имела динамику, как двухместная Ferrari 550! Сказать это было гораздо проще, чем сделать.
То же самое теперь с гибридом. Идея — создать автомобиль, который будет потреблять топлива (и выбрасывать CO2) на 30-40% меньше; автомобиль с потрясающей динамикой; мы будем использовать в нем в том числе и технологию KЕRS, опробованную в гонках Formula 1. Дизайн будет новаторский, но в то же время узнаваемый Ferrari — мне не нужна машина, которая бы не выглядела как член нашей семьи. Надеюсь, что мы сможем показать автомобиль до конца этого года.
— Дизайн делали вы сами или Pininfarina?
— Мы сами.
— Это будет самая дорогая Ferrari?
— Да. Мы сделаем ограниченное число автомобилей — это будут самые эксклюзивные, самые мощные и самые дорогие Ferrari.
— Когда я был в Маранелло четыре года назад, то был поражен тем фактом, что вы перестроили все производственные помещения, за исключением административного здания, где находится и ваш офис. Обычно боссы начинают улучшать условия работы с себя.
— Я горд и счастлив, что могу делать наоборот. Для меня главный актив — это люди. С тех пор наша территория стала еще красивее — деревья успели подрасти. Если сегодня вы приедете в Маранелло, вы увидите там 300 велосипедов [сотрудников], большое количество скамеек на территории завода, где люди могут присесть.
Наш следующий проект — цех по реставрации классических Ferrari. Я хочу сделать в цехе большое окно — как окно на кухню в ресторане, чтобы клиенты могли видеть, как работают над их автомобилями. После окончания реставрации клиенты будут получать соответствующие сертификаты.
А наше административное здание останется таким же, как сейчас, — по крайней мере до тех пор, пока я в Ferrari.
— Фернандо Алонсо сейчас делит первое место с Себастьяном Феттелем, но в Кубке конструкторов Ferrari только на четвертом месте. Что вы чувствуете и чего ждете от этого сезона в Formula 1?
— Я очень недоволен. Я полагал, что мои люди в зимний период поработают над новой машиной гораздо более тщательно. Но очень доволен их старанием по улучшению машины. Конечно, мы хотим, чтобы [второй пилот Ferrari Фелипе] Масса был более конкурентоспособен, и приложим для этого все усилия. Уверен, что в этом году мы сможем бороться за чемпионство, как в 2010 г., когда мы упустили титул только в последней гонке в Абу-Даби.
— Это правда, что вы тогда запустили стулом в телевизор?
— Да. Потому что упустить чемпионство в ситуации, когда нам достаточно было занять всего четвертое место… И сейчас, когда я рассказываю об этом, у меня что-то сжимается в груди.
— В прошлом году вы отметили 20 лет во главе Ferrari. Ваши лучшие и худшие дни на этом посту?
— Лучший — возможно, когда Сильвио Берлускони позвал меня министром в свое правительство и на следующий день я получил письмо с просьбой остаться в Ferrari, которое подписали 2000 сотрудников компании. А также когда мы выиграли приз [газеты Financial Times] «Лучшее место для работы» — потому что в голосовании принимают участие сами работники. А также когда мы с Шумахером в 2000 г. выиграли в Японии чемпионат мира — после 21-летнего перерыва!
Худшие — возможно, в самом начале. Ситуация в компании была очень плоха, машина не могла побеждать. Я даже начал думать, что пришел слишком поздно. Но сейчас я очень, очень доволен.
Не политик
— Кем вы себя ощущаете — отцом или дедом? Я имею в виду историю, которую вы рассказали в прошлом году газете The Daily Telegraph.
— (Смеется.) Отцом. Дело было на острове Искья. Мы гуляли с младшим сыном, к нам подошли муж с женой и начали говорить, что мне надо пойти в политику и они готовы за меня голосовать. И тут мой сын, которому тогда был год с небольшим, упал. Я его поднял, и тут мужчина сказал своей жене: «Смотри, он не только замечательный предприниматель, но и прекрасный дедушка!»
— Тогда почему вы не пошли в политику в прошлом году, если ощущаете себя по-прежнему полным сил? Согласно опросу компании SWG, 60% итальянцев думают, что для страны было бы очень хорошо, если бы Монтедземоло стал политиком.
— Не пошел по семейным и профессиональным причинам. Мне предстоит еще много всего сделать в Ferrari — у меня множество идей.
Но согласен, что сейчас правильное время заниматься политикой в Италии, и мне хотелось бы привести в политику новых людей из гражданского общества, которые смогут обновить систему — у которых будет желание отдавать что-то, а не брать для себя. Но это не значит, что я там буду.
— И в этом должна помочь созданная вами общественная организация Italia Futura?
— Думаю, что она станет очень хорошим инкубатором по выращиванию новых идей и новых людей.
Еще больше интересного в нашем канале Яндекс.Дзен. Подпишитесь!
